Заговор обезьян

— Приспичило бы — ещё как спал бы! Люди стоя спят, як лошади, а тебе кроватку подавай! Ладно, поехали! Тут недалеко, всего двадцать пять кэмэ. Должны успеть на харьковский! А он самый длинный, самый грязный, но это ничего, потерпишь!

— У тебя и в этом поезде знакомая проводница?

— Разве долго познакомиться? Никогда не ездил таким макаром? Я всегда говорил, не знаешь ты жизни. Подойдём к проводнице, желательно тетке средних лет, ну, чтоб понятия уже имела, и приступим без лишних слов: «До Владивостока. Одно место…» Ну а скоко это будет стоить, выяснишь в вагоне. Скоко скажет, стоко и заплатишь, не торговаться ж? И выйдет не дороже денег. Я на землячек надеюсь, хохлушки не подведут.

«Как у него всё просто! И почему Владивосток? Нет, туда не надо, хватит и Хабаровска».

— Ты лучше скажи, як твоя нога, — озаботился вдруг Толя.

— Спасибо, всё нормально.

— А шо ж ты кроссовочки новые не надел? Брезгуешь?

— Вот сяду в поезд — и сменю.

Вертолётчик ответ принял и так сосредоточился на вождении, что до самой трассы уже не проронил ни слова и головы не повернул. На трассе туман отступил, и уже ясно были видны и сама дорога, и ближние окрестности, только дальние сопки тонули в белой пелене. А скоро миновали большое селение Калинино с церковью, потом железнодорожный мост, с моста и съехали в пристанционный посёлок. Посёлочек Приисковый, стоявший боком к железной дороге, был так мал, что прятать машину не имело смысла. Приземистое жёлтое здание с голубыми наличниками окон — вот оно, рукой подать! Но тут, истошно сигналя, Мимо пронеслась белая машина с рубиновым крестом. Спасателя это отчего-то сразу встревожило, и, сбавив скорость, он стал всматриваться, что там такое впереди. Это подопечный не сразу почувствовал разлитую в воздухе тяжесть и тревогу, и вертел головой, радуясь: надо же, как быстро доехали!

Но вот белый зад медицинской машины свернул вбок, и на открывшейся глазу привокзальной площади обнаружились и милицейские машины, и распростёртое на тёмном асфальте тело, и женщину в красном на коленях. Лежащее тело воспринималось по частям: раскинутые руки… ноги в чёрных брюках… голова, прикрытая белой тряпкой…

— Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь! — цыкнул вертолётчик и крутанул руль влево. И только тут у беглеца засигналила лампочка, но как-то без азарта, будто сели батарейки, да и сколько можно предупреждать. Он был ошарашен вокзальной картинкой, и не сразу сообразил, что ещё одна попытка сесть на поезд сорвалась. И ещё прикидывал, сколько придётся пережидать до следующего поезда… Нет, сначала надо узнать расписание… Придётся выжидать до ночи, а пока можно… Что можно?

А Толя, отъехав, как ему казалось, на безопасное расстояние, высунулся из окна и крикнул бредущему от станции парню: «А шо там такое случилось?»

— А где? — оглянулся тот.

— Где, где? Не в Караганде, на вокзале!

— Так чёрного порезали… А это что жа, такая теперь «газель»? — покачиваясь, парень с любопытством рассматривал машину, потом нагнулся, пытаясь рассмотреть что-то под днищем фургона. Сверху была видна его спина, обтянутая чёрной курткой, и тощий зад в синих шароварах.

— Тебя в школе читать учили, бачишь, шо на морде у машины написано? — Парень, не обращая внимания на колкость, выспрашивал подробности:

— Жрёт, поди, много?

— Само собой, жрёт… И давно порезали?

— А я знаю? Я его лично не трогал, — но, подняв голову, парень зачастил: — Ночью, говорят, и порезали. Эти чёрные жа как набежали, человек, сорок… Может, сами и порезали… Они жа, достали уже, наглые жа… Они жа нашим декам проходу не дают, они…

— А ты своим девкам накажи, шоб юбки до пупа не надевали и пиво из горла не пили…

— Да они слушают, чё ли? А вы случаем не до Укурея едете, а? А то я в Укурей хотел смотаться…

— А тебя случайно не Жориком зовут?

— Почему Жориком? — удивился парень узким лицом.

— Потому шо черноротый, понял? — выкрикнул вертолётчик в окно и резко тронул машину с места.

Машина понеслась по пыльной улочке, и не успел беглец удивиться: куда это он, как посёлок кончился. Слева сразу обозначилась какая-то речка, а за речкой трасса, но спасатель почему-то поехал не по ней, а по грунтовке, что бежала рядом с асфальтом. Он только и успел заметить на синем указателе: Нерчинск — 3, Сретенск — 108, Олочи — 408…

— Через пять минут будем в Нерчинске, — не глядя на подопечного, сообщил вертолётчик. — Счас тут мелькать нельзя, неизвестно, насколько всё затянется. И, ты скажи, невезуха! Та ты не расстраивайся так! Слышь, не расстраивайся!

— Слышу, слышу… Как понимаю, и в Приисковой мне не сесть на поезд.

— Надо думать, шо делать дальше! — не отрывал взгляд от дороги вертолётчик. И чувствовалось, что новое препятствие его порядком озадачило.