Заговор обезьян

И вот уже внутри волнами поднималось раздражение, но что раздражало, он и сам не понимал: то ли мельтешение взбудораженного Пустошина, то ли злость на самого себя. Он так нагрузил собой людей! Была, была в его притязаниях и просьбах какая-то неадекватность: непременно журналисты, консулы! Надо было заказать ещё и лимузин, а то как же он доедет до дверей приморской прокуратуры.

И сам Алексей Иванович всё не успокоится: «Нет, вы смотрите, что делается, а?» — «Да ничего особенного, если знать те нравы! Ведь не Гавелы у власти, а юристы. Особого рода юристы — интерпретаторы в пользу не права, а прихоти». И тут Пустошин, будто запнувшись, наконец, остановился.

— Но вот что я хочу вам сказать! Прежде чем идти, как говорится, сдаваться, подумайте: может, есть другой выход?

«Ну, вот и Алексей Иванович, как майор, хочет каких-то вариантов! Да какие там варианты и выходы!»

— Выход всегда есть, — поднял он голову. — Только какой? Уйти в подполье? Жить в землянке, на чердаке, а нагрянет спецназ, отстреливаться?

— Ну, зачем на чердаке? И зачем так уж сразу — отстреливаться? Да, будьте любезны, ситуация! Не дай бог, не дай бог! Но вы представляете, что вас ждет? — повысил вдруг голос Пустошин. И будто только сейчас осознав действительную тяжесть ситуации, выпалил:

— Да с вами могут сделать все, что угодно! Припишут такое! Вы ведь давно вне закона, а теперь и подавно!

И для себя продолжил: «Неужели, и правда, затевалось помилование? А теперь какое к чёрту помилование… Теперь только зиндан — и ничего больше! И какая же сволочь подвела человека под монастырь, а? Монастырь, монастырь…»

— Вы знаете, для меня явка с повинной будет, действительно, болезненной процедурой, но теперь, думаю, всё будет не так фатально.

— Нет, нет, что-то надо делать, — Пустошин ерошил волосы, хмыкал и, ударив кулаком по спинке стула, вдруг предложил:

— Тут недалеко монастырь мужской есть, то есть не то, чтобы близко, но мы бы завтра… — И, увидев скептическую улыбку на лице подопечного, наклонился и заговорщицки выпалил:

— Нет, это не так абсурдно, как вам кажется! В монастыре вы сможете укрыться на какое-то время, а когда ситуация успокоится, то и объявитесь! Ведь события вокруг вашего дела вышли на международный уровень… А монастырь? Нет, в этом что-то есть, — вернулся на исходные позиции Алексей Иванович. — Вы подумайте!

— То, что вы предлагаете, невозможно по определению. Церковь ведь не самостоятельна, а когда дело касается таких случаев, то и подавно! Я тут же буду выдан…

— А что же это у вас за неверие в церковь как социальный институт? Писали, будто вы ударились в религию. Неужели решили присоединиться к тем лицемерам, что почётными гостями стоят на клиросе со свечками в мозолистых руках? И у некоторых эти мозоли от упражнений с удавкой.

— Ну, обо мне много чего пишут, но тут всё верно, действительно, интересуюсь вопросами религии. Христианство — одна из немногих философских доктрин, что пережили века, и только поэтому заслуживает уважение…

— Вот-вот, христианству как мифу никогда не дадут угаснуть! Столько людей кормится и окормляется этим мифом. Но вы сами-то, сами, уверовали или…

— У меня отношения с богом просты: он испытывает меня на слабость, а я всё ещё сомневаюсь в его могуществе…

— В бореньях протекали дни его, — усмехнулся Пустошин. — А вы никак пытаетесь понять, за что это вас Бог разлюбил? Собственно, этим вопросом хоть раз в жизни, но задаётся каждый. А он, Бог-то, не особенно и милосерден, не особенно-то и разбирается, кто прав, кто виноват. И те, кто творит произвол, вряд ли будут наказаны, и не надейтесь! Разве история двадцатого века вас в этом не убедила? И хорошо, квартирка всевышнего неизвестна, а то бы люди выбивали ему все окна, разнесли бы дом по кирпичику… Хотя бывают и чудеса, вот как с Николаем Вторым. Сначала всем миром поносили, да так, что не жалко было убить и его, и детей его, а потом, будьте любезны, произвели в святые…

— Да разве дело в наказании, дело в справедливости. А она есть! Должна быть. Вот в этом и вся вера!

— Взыскуете, стало быть, правды? Дорогой вы мой, в семидесятые годы многие крестились, кто в знак протеста, кто и в самом деле пытался найти истину в религии. Тогда казалось, воцерковление решит все духовные проблемы. Да ведь не решило, нет, не решило! Теперь многие из них диссиденствуют, создают какие-то религиозные общества, ищут, чем бы ещё прельститься. Да ведь и бог — всего лишь иллюзия. Читали Ричарда Докинза?

— Но человек не может жить без иллюзий!

— Вот и власть так считает. Но для неё религия — это средство манипулирования людьми… А вам зачем иллюзии?

— Для утешения, Алексей Иванович, для утешения. И потом хочется понять, для чего сама жизнь, какой в ней смысл? Ведь согласитесь, есть что-то намного большее, чем то, что мы можем знать…