Заговор обезьян

И, уже понимая, что ни в какое посольство, консульство, представительство сегодня не попадёт, он продолжал зачем-то двигаться в сторону людей, определённо ему враждебных. Зачем же так сразу — враждебных? Вот появились люди с телевизионными камерами… высокий парень… девушка… что она держит в руках… микрофон? Так, может, прямо сейчас и выйти? А почему нет? Телекамеры и микрофоны приготовлены… Разве не этого хотелось — выйти под фанфары? Ну, давай, давай, выходи!

Театрального выхода не получилось, помешал Алексей Иванович. Догнав стремительно идущего подопечного, он с силой дёрнул за руку: «Куда вас, чёрт возьми, несет? Вы что ослепли?» А тот, не отвечая, ещё продолжал идти, когда из-за машины вышел милиционер, такой молодой, рыхлый, при исполнении. Брюки у юного стража были спущены, рубашка на животе расстегнулась, и в прорехе виднелся молочно-белый живот с чёрной полоской растительности. И он двинулся прямо на милиционера, и тот оторопело срывающимся голосом выкрикнул:

— Назад, мужики! Движение перекрыто!

— Как закрыто? Почему это закрыто?

— Вам сказано — мероприятие идёт!

— Плевать на мероприятие! Мне в консульство надо, визу получить!

— Да, да! Нам в консульство надо! — заискивающе подтвердил и Пустошин.

— Вам сколько можно объяснять? Закрыто ваше консульство, закрыто! В понедельник придёте! Они к тому времени и штаны отстирают…

Все! Надо было отходить, но его будто кто-то подзуживал.

— Извините, у вас… — не договорил он, но милиционер и без того оказался понятливым. Ощупав рукой проблемную зону, парень отвернулся и стал приводить себя в порядок. А тут и Пустошин вцепился мёртвой хваткой и, держа за край жилета, дрожащим тенорком принялся успокаивать:

— Вот видите памятник — это Пушкин! Ну, я вам о нём рассказывал… Хороший памятник, только маленький… А дом рядом — это Пушкинский театр, там Высоцкий выступал…

— Что, вместе с Пушкиным? — хмыкнул беглец. И снова сделал шаг вперед, пытаясь рассмотреть: что, эта понурая фигурка — и есть Пушкин? Нет, вы посмотрите, как хотят, так и уродуют поэтов. Почему у него такие длинные руки, и что он там держит у самых колен?

И неожиданно сам для себя рассмеялся, и тут же краем глаза заметил, как насторожилась ближняя камуфляжная группа и повернула одинаковые в шлемах головы, и кто-то из них уже сделал шаг в его сторону. А рядом встревоженный Пустошин шипит: «Вы с ума сошли!» Возможно, и сошёл. Он уже и сам боялся собственных, уже слабо контролируемых реакций…

— Пошли, пошли! Придём в понедельник! — громко, на публику известил Алексей Иванович, и всё тянул, тянул его назад. И пришлось повернуться, и двинуться вниз по улице, повторяя про себя: «Только не спеши, не спеши!» А Пустошин шел рядом и всё подгонял: «Быстрей, быстрей!» И чем дальше они уходили от места, где по планам должна была закончиться временно вольная жизнь, тем больше саднила мысль: «И что теперь? Фонтанная?» Но на улицу Фонтанную не хотелось. Чёрт, как болит голова!

Они уже отошли на приличное расстояние, когда там, позади, послышался топот, и оба, не оборачиваясь, прибавили шагу. Сейчас, сейчас улица кончится, осталось только завернуть за угол, а там… Но на углу их догнал крик: «Лёшка! Лёшка, погоди!» И, обернувшись, Пустошин довольно хмыкнул: «На ловца и зверь бежит! Вот вам и журналист собственной персоной!»

«Какой журналист? Зачем сейчас журналист? К чёрту журналистов!»

— Вот ключи! Садитесь в машину, садитесь и не бойтесь, он не кусается, но владеет информацией! — втолковывал Алексей Иванович. И, развернувшись, с преувеличенной радостью выкрикнул:

— Кирилл, ты, что ли?

— А кто же ещё? Смотрю, неужто мой друг Пустошин! А может, и не Пустошин чешет от меня как молодой…

Пока Алексей Иванович заговаривал друга Кирилла, он уселся в машину, оттуда и рассмотрел журналиста: человек как человек, рыжий, в жилетке, в них любят обряжаться фотокоры, сама камера, видно, была в кофре, висевшем на плече. «Нет, нет, только не сейчас! Никаких журналистов, — надвинул он на брови каскетку. „Смотри, какой капризный! То нужна пресса, то для прессы рано. Никак на тебя не угодишь“».

— Ты что же не перезвонил, Иваныч! Запросто ведь разминулись бы!

— Да вот решил в кои веки заглянуть в консульство, а там всё перекрыто! Садись, Кирилл Михайлович, в машине и поговорим!

— Ты не один? — увидел журналист незнакомца.

— Добрый день, — вежливо поздоровался тот.

— Здрасте, здрасте… Если ты о пикете, то эка невидаль! Они и вчера стояли, а сегодня флаг американский собираются жечь. Через час и начнут, у них всё по плану.

— А по какому поводу-то весь сыр-бор? — живо так расспрашивал Алексей Иванович.

— Да повод всегда найдётся! Народ бастует, а власть не знает, на кого валить… Команду дали, вот и пригнали под империалистические окна…

— И у нас, в Хабаровске, народ бузит, только совсем другой народ, противоположный…

— Где, что, когда, выкладывай!

— Да нарисовали, вроде один другого водит на цепочке как дрессированного!