Заговор обезьян

Но тем обстоятельством, что на этап ладится и новоиспеченный подполковник Чугреев, был недоволен майор Фомин. Ясно же было, кум не столько на усиление конвоя старается, куда ему, тщедушному, сколько собрался решать личные вопросы. А Чугреев и не скрывал: да, ему всенепременно надо выставиться — обмыть звание в Управлении, а потом уже, как говорится, новые дырки сверлить. И пусть Фомин не бычится, не ему решать, как организовывать спецэтап.

Утром всё быстренько и сделалось, и через каких-нибудь полтора часа этапируемого уже везли на станцию, но доставили почему-то не на ближнюю, а повезли зачем-то в Приаргунск. Ближний свет! чертыхался конвой. На вокзал прибыли загодя, и пришлось долго сидеть в машине, пока начальство оформляло проездные документы, арестанта приодели. Ещё по дороге один из охранников бросил ему на колени камуфляж: переодеться! И тому пришлось натянуть на джинсы, пахнущие дезинфекцией, пятнистые брюки, тот же вертухай нахлобучил на голову ещё и какую-то кепку: в таком виде этапируемый не должен был выделяться.

Когда вывели из машины, он и не выделялся: на скованные руки была накинута спецназовская куртка, сумку нес молодой конвоир. И вряд ли группа служивых на перроне привлекла тогда чьё-то внимание на станции Приаргунск. Да и то сказать, патрули с собакой там обычное дело. Заключённого так быстро погнали по ступенькам в вагон, что он споткнулся и припал на колено, но тычок в спину заставил быстро подняться. И по проходу его зачем-то подгонял высокий, упитанный капитан по фамилии Балмасов: «Пошёл… пошёл… стоять… к стене… к стене!». Подавал команды он так громко, что вышедшая на крик молоденькая проводница тут же пугливо спряталась.

Там, в вагоне, для заключённого было отведено купе как раз в средине, два соседних были зарезервированы за охраной. Конвоир с собакой, видно, за ненадобностью вернулся к оставленной в тени машине. Значит, будут этапировать одни и те же конвоиры, никакой смены охраны, что положено по правилам, не будет, так, собственно, было и в прошлые этапы.

В купе Балмасов тщательно задёрнул эмпээсовские занавески в коричневых разводах, и арестанту показалось, что его засунули в коробку, так было душно, тесно, тоскливо. Расстегнув браслеты, конвоир разрешил снять камуфляж, но тут же пристегнул правую руку к ножке столика. И теперь нельзя было ни опереться спиной, ни облокотиться. Сам Балмасов долго устраивался, несколько раз вскакивал со своего места, и тогда приходилось отшатываться от обширного конвойного тела. Когда капитан, наконец, успокоился, рядом с ним присел второй конвоир — молодой спецназовец.

И тогда капитан Балмасов, не обращая внимания на заключённого, сходу затеял какой-то мутный разговор и долго, в подробностях рассказывал, как однажды конвой затолкал этапируемого в рундук, а то мешал отдыхать, мол, набились все в одно купе, тесно же, а зэку что? Спит себе и спит, да и дырки в рундуке есть, так что дышать можно было… Рассказ получился длинным и затеян, судя по всему, был в назидание арестанту, и младший конвоир играл в этом разговоре подчинённую роль. А потому отвечал односложно, только снисходительно усмехался и сочувственно посматривал на прикованного человека. Тот никак не откликался на эти взгляды и старался смотреть поверх вертухайских голов.

За то время, пока ждали отправления поезда, в дверях купе попеременно заглядывали то свежеиспечённый подполковник Чугреев, то майор Фомин. И по отдельным репликам конвоиров стало понятно: пассажиров, купивших билеты в первый вагон, переместили без помех в другие. Вот с милицейским нарядом, сопровождающим состав, получилось не так мирно. Милицейских, само собой, не стали вводить в подробности, но ведь должны были понять, что доступ в вагон перекрыт неспроста. А они всё там своим ключиком ворочали, только дверь в тамбуре была ещё и железным костылём подперта. А зачем/почему — не ментовское дело! Так нет, стали зачем-то дубасить в дверь, пока Фомин матом не поставил ретивых мусоров на место. Милиционеры по части мата не остались в долгу, но больше не беспокоили.

Лишней была и проводница, но кто будет готовить охране чай, кто выдаст посуду, кто приберётся? Опять же, вопрос обеспечения сохранности железнодорожного имущества. Начальник поезда так прямо и попросил: вы уж аккуратнее, не вытирайте ботинки полотенцами. Чёрт с ней, проводницей, она и не допетрит, что за птицу везут в вагоне. Да и что особенного в таких перевозках? Заключённых ведь нередко этапируют пассажирскими поездами, где разнообразные людишки шастают мимо купе, а там и зэк, и охрана сидят друг на друге, изнывают. А тут смотри, как хорошо: постороннего народа нет, но и проводница пусть сидит там, у себя в отсеке, и без надобности по вагону не бегает, о том и предупредили девушку Веру. Но теперь можно и рассредоточиться, ехать-то долго, целых пятнадцать часов, надо и отдохнуть. Старшие офицеры выбрали купе подальше, а то нехорошо, когда за стенкой этот сидит, всё слышит, всё видит, ещё где-нибудь опишет…