Заговор обреченных

За городом в одном из районных центров снял вполне приличный коттедж на две ночи. Завез туда продуктов, заставил вылизать все углы. И к утру среды велел поставить в гостиной букет белых роз, а на пол постелить что-нибудь. Да, да, прямо возле камина. Не на голых же досках ему с Лизой валяться возле камина с шампанским! Хозяева коттеджа озадачились и мямлили что-то пару дней. Пришлось самому проехаться по их магазинам. Купил искусственную шкуру белого медведя. Может, и пошло, и дешево, но зато уютно и тепло.

Расстелив ее и задернув тяжелые портьеры, Паша отошел к двери, осмотрел комнату и размечтался.

Поздний вечер. В камине потрескивают поленья. Он настоял на яблочных, запах при их горении дивный. Верхний свет потушен. Горит один ночник на маленьком столике между кресел. Они с Лизой голые валяются у камина на медвежьей шкуре, пускай и искусственной. Рядом бутылка шампанского в медном ведерке, полном льда. Они пьют, любят друг друга, отдыхают. И болтают о пустяках, смешных и никчемных.

И никакого выноса мозга. Никаких разборок и нелепых вопросов: а как ты мог, почему так поступил и так далее. Все легко и непринужденно. И с удовольствием.

Так он все это видел. И считал, что заслужил.

Оставалось только уговорить Лизу принять его романтическое предложение провести с ним две ночи. Но здесь, он был уверен, не должно быть никаких промахов. Потому что он все тщательно продумал.

Он заманит ее сюда, как в ловушку. Она попадется в его ловко расставленные сети, как прекрасная бабочка. И не сможет ему отказать. И ему плевать, что какой-то там капитан Вихров с заурядной физиономией и в вечно не чищенных ботинках ночует у нее. Он не ревнует. У него же тоже случается секс с Ланой. Такова, как говорится, жизнь.

Ему плевать на Вихрова. Ему не плевать на Лизу. Он до сих пор ею грезит. Он до сих пор ее хочет. И он ее получит. Чего бы ему это ни стоило.

А стоило не так уж и мало, если что.

Он три вечера провел в наблюдениях за широкоплечей бухгалтершей Вадима Тарасова. Увидел и ее сыночка – брутального придурка в растянутом свитере, торчащем из-под куртки на полметра. Покатался за ним. И даже, превозмогая себя, провел почти час в отвратительной забегаловке, сидя за соседним столиком, спиной к этому самому сыну и его приятелю, и подслушивая их разговор.

И, прослушав все, понял. Разговорчик-то этот со всеми вытекающими тянул на восемь лет строгого режима! Про убийство Тарасова не было сказано ни слова, но что-то подсказывало Паше, что без этих парней тут не обошлось.

Он записал весь их разговор на диктофон, пристроив его на столике слева от своего локтя. Никто даже ничего не заподозрил. Эти два бритоголовых придурка настолько были поглощены разделом гонорара за свои преступления, что не стеснялись даже официантки, время от времени подносившей им пиво и еду.

Потом, уже дома, когда Лана принимала ежедневную сорокаминутную ванну, Паша еще раз прослушал запись. И неожиданно зауважал себя за смекалку.

Вот, капитан Вихров! Вот вам по носу! Бегаете, суетитесь, ищете убийцу сразу нескольких человек, распыляетесь в версиях, того не понимая, что начинать надо было с первого эпизода. С него ноги выросли. С убийства бедного гончара Тарасова, который, видимо, помешал налаженному бизнесу. Только вот почему он недвижимость оформил на бухгалтера, если вдруг узнал, что за его спиной ее сынок использует его поделки как контейнер для наркотиков? Тут как-то не стыковалось. Но это до поры до времени. Паша был уверен, что и с этим разберется.

А пока…

Пока разговор, подслушанный и записанный им, будет главной приманкой для Лизы. Он очень осторожно, очень аккуратно заманит ее в сладкую ловушку, арендованную им на две ночи. Тут и поговорят. Тут все и обсудят. И обставят капитана Вихрова по всем направлениям.

– Дорогой, не снимай шарфа. Простудишься.

Бледное лицо жены маячило в полуметре от его глаз. Она наматывала ему на шею толстый шарф затейливой петлей. Его мутило и от ее близости, и от шерсти, которая кусала ему кожу. Но он послушно стоял и не двигался.

– Как доедешь, позвони, пожалуйста, – бубнила Лана, застегивая на его парке все пуговицы. – Хотя я сама тебе сто раз позвоню, пока ты будешь ехать.

Он еле сдержался, чтобы не оторвать ее руки от себя, не оттолкнуть ее подальше, не прыгнуть тут же в машину и уехать уже, уехать куда глаза глядят. Сдержался. Похвалил себя за выдержку.

– Хорошо, дорогая. – Он еле разлепил губы. – Давай, пока. Я поехал.

Он наклонился, еле прикасаясь к ее щеке губами. Выпрямился. Отступил на шаг с фальшивой улыбкой. Неужели все? Вырвался?

Ан нет! Рано радовался! Лана тут же бросилась ему на шею, горячо задышала ему в лицо, вцепилась в его рот затяжным поцелуем, глубоко просовывая свой язык ему в рот. И еще, и еще. И бормотала при этом какую-то приторную чушь. Точно чуть не вырвало.

– Пока, – кивнул он ей уже из машины и вдавил педаль газа.

– Милый, я позвоню! – крикнула ему Лана вслед, но он уже не слышал.

И не видел, как она достала из кармана легкой меховой курточки телефон. Как набрала номер. И как властным злым голосом произнесла: