Заговор патриотов

— Главное, что тебя ценят другие. Как видишь, Краб, контракт серьезный. Как мы можем обеспечить безопасность клиента? Только одним способом: выявлять и ликвидировать любой источник угрозы. Сейчас на эту роль лучше всего подходишь ты. Я достаточно ясно выразил свою мысль?

— Господин Мухин, вы не в России! — попробовал трепыхнуться Краб.

— Только поэтому ты еще жив, — оборвал его Муха. — В России таких, как ты, уже выбили. А твой аргус жив только благодаря Томасу. Я тоже не одобряю его поклонения Бахусу... Я правильно сказал, ничего не перепутал?

— Да, правильно, — подтвердил Томас. — Бахус, он же Вакх, он же Дионисий, — покровитель виноградарства и виноделия.

— Так вот, если бы не его любовь к Бахусу, твой начальник охраны еще позавчера превратился бы в шашлык, — завершил свою мысль Муха. — Я надеюсь, господин Анвельт, вы сделаете правильные выводы из того, что я вам сообщил.

— Я должен посоветоваться, — выдавил из себя Краб. — Я позвоню.

— Конечно, посоветуйся, — одобрил Муха. Он положил на стол пистолет и подтолкнул его к Крабу. — Забирай и вали.

Краб с опаской посмотрел на пистолет, а потом вдруг схватил его и неловкими движениями попытался взвести курок.

Муха засмеялся. Вроде бы весело, но Томаса словно бы вдруг опахнуло какой-то горячей волной.

— Сначала нужно передернуть затвор, дослать патрон в казенник, — подсказал Муха. — Потом снять с предо-хранителя. Большим пальцем правой руки. Рычажок вниз. Теперь взводи курок. Взвел? Молодец. Отличник боевой и политической подготовки. А теперь жми на спуск. Только плавно, не дергай. А то промахнешься. Давай-давай, жми!

Краб сунул пистолет в карман и встал.

Муха неодобрительно покачал головой.

— А вот так никогда не делай. Ствол на боевом взводе, а ты суешь его в карман. Так можно отстрелить себе яйца.

Краб дико посмотрел на него и быстро, боком, как настоящий краб, выкатился из гостиной.

Муха послушал, как хлопнула входная дверь, и с недоумением проговорил:

— Странный вы, эстонцы, народ. Считаете себя демократической страной, а даже не умеете обращаться с «макаровым».

— Не понимаю, — сказал Томас. — Какая связь между умением обращаться с оружием и демократией?

— Самая прямая. Если у всех есть оружие и все умеют с ним обращаться — это демократия. А если оружие есть только у части населения — это диктатура.

— А если нет ни у кого?

— Это кладбище.

Томас решительно подошел к бару и хлобыстнул «Мартеля» прямо из горла.

— Ты кто? — вернувшись к столу, без обиняков спросил он.

— Я? — удивился Муха. — Как — кто? Твой охранник.

— Нет. Вообще. Ты откуда? Вы все — откуда? У тебя был такой вид, будто ты пришел... Не знаю. С того света. Не сейчас пришел, а как будто там был.

— Ну, мало ли где приходилось бывать.

— И как там?

— Где?

— На том свете. Правда, что там райские кущи?

— Райские кущи? — переспросил Муха. — Что-то не помню. Нет, райских кущей не видел. Мы, наверное, бывали не в той части того света.

— А если бы он выстрелил?

— Кто?

— Краб!

— Успокойся, Фитиль, — примирительно проговорил Муха. — Чтобы выстрелить в человека, мало иметь пистолет и уметь нажимать на курок. Пистолет — это не оружие. Это всего-навсего инструмент.

— А что оружие?

— Фитиль! Ты как будто вчера родился. Марксистско-ленинская идеология!

— По-моему, ты надо мной издеваешься, — заключил Томас. — Ты сказал, что из меня получится классный политик. Ты в самом деле так думаешь?

— Ну да. Только тебе нужно правильно выбрать страну и время.

В прихожей стукнула входная дверь. Томас насторожился.

— Все в порядке, свои, — успокоил его Муха.

Томас посмотрел на него со священным ужасом.

— Все понимаю, телепатия, — негромко сказал он.

— При чем тут телепатия? — удивился Муха. — Ключи есть только у наших.

Вошел Сергей Пастухов, которого и Артист, и Муха признавали за старшего, хотя ни в его внешности, ни в манере поведения не было ничего особенного. Его темные волосы поблескивали от воды.

— Снег? — спросил Муха.

— Дождь. Слегка моросит. У гостиницы полно скинхедов. Появились пикетчики с плакатами «Да здравствует СССР» и «Но пассаран». Как бы не передрались. На всякий случай «линкольн» я оставил у служебного входа. Что у вас?

— Был Краб.

— Знаю.

— Зачем — знаешь?

— Догадываюсь.

— Уехал советоваться к Янсену, обещал позвонить.

— Обязательно позвонит.

— Что у тебя?

— Все в норме.

— Артист?

— На месте.

— Есть новости?

— Есть.

— Какие?

— Странные.

Из всего этого разговора, быстрого, как пинг-понг, в сознании Томаса отложилась лишь фраза Пастухова о том, что Краб обязательно позвонит. И произнесено это было так, будто Пастухов знает, о чем будет этот звонок. И хотя не было сказано ничего больше, Томас вдруг ощутил тот прилив энергии, тот волнующий кровь кураж, который всегда предшествовал удачной комбинации. А комбинация вырисовывалась редкого изящества. Такие комбинации Томас всегда любил. У русских про это есть хорошая поговорка: «На елку влезть и жопу не ободрать». Есть и другая, более точная. Про рыбку съесть. Но она неприличная.

Краб позвонил через сорок минут. А еще через полчаса приехали два его охранника и молча вручили Томасу сверток в коричневой оберточной бумаге.