Заговор патрициев, или Тени в бронзе

Казалось, Елена была не в том настроении, чтобы спокойно вернуться к нему. Сейчас ее дух был на подъеме. Она энергично шла впереди меня, распахивая двойные двери и быстро оглядывая присутствующих, словно и не замечала сквернословия пьяных или двигающихся человеческих парочек, которые сплелись с целью получения удовольствия. Как я тогда заметил, это был не тот пир, куда можно было бы взять с собой тетушку Фебу.

— Думаю, тетушка бы с этим справилась, — не согласилась Елена. Если говорить о моей собственной тетушке Фебе, то она, возможно, была права. — Но будем молиться, чтобы твоя мама никогда не узнала, что ты сюда приходил!

— Я скажу, что это ты меня привела… — внезапно улыбнулся я. Я заметил в ее внешности приятную перемену. — Ты вымыла волосы!

— Много раз! — призналась Елена. Потом она покраснела.

В одной из колоннад музыканты, приехавшие с испанскими танцовщицами, теперь бренчали и играли на флейтах для собственного удовольствия — примерно раз в шесть лучше, чем они играли для девушек.

Тем вечером фонтанам не везло. У одного из них в маленьком атрии с четырьмя колоннами мы увидели другого сенатора из триклиния, распластавшегося между двумя рабами, пока его невероятно, до беспамятства тошнило.

— Я не знаю, как его зовут, — сказала мне Елена. — Он много выпил. Это командующий мизенским флотом… — Пока он висел между рабами, мы некоторое время наблюдали за ним, наслаждаясь полнейшей недееспособностью командующего флотом.

После получаса безуспешных поисков мы оба остановились, досадно нахмурившись.

— О, это безнадежно!

— Не сдавайся; я его тебе найду… — Та часть меня, которая хотела фыркнуть, что я сам его найду, с радостью отступила перед второй частью, охваченной откровенной страстью. Когда у Елены Юстины от решимости горели глаза, она была восхитительна…

— Прекрати, Фалько!

— Что?

— Прекрати смотреть на меня так, — прорычала она сквозь зубы, — что у меня пальцы на ногах подгибаются!

— Когда я смотрю на тебя, то подругому не могу!

— Такое чувство, что ты собирался затащить меня в кусты…

— Я знаю места получше, — сказал я.

И потащил ее к пустой кушетке.

* * *

Как только я, наконецто, с удовлетворением обнял Елену, мне под ноги упал надоедливый пучок. Я приземлился на кушетку в грациозной позе, в которой любила видеть меня богиня судьбы — лицом вниз.

— Конечно! — воскликнула Елена. — У него отдельная комната! Я должна была об этом подумать!

— Что? Я чтото пропустил?

— Скорее, Фалько! Вставай и расправляй свой венок!

Две минуты спустя Елена снова привела меня в атрий, где она твердо по указаниям управляющего вычислила комнату для переодевания его господина. Через три минуты мы уже стояли в спальне с темнокрасным потолком, как раз в той части дома, что была обращена к морю.

Через пять минут после того, как мы вошли в его будуар, я узнал две вещи. Ауфидий Крисп носил костюм, который совершенно ясно выражал его амбиции: его парадное одеяние было густо выкрашено экстрактом тысячи морских раковин из Тира до насыщенного пурпурного оттенка, который, по мнению императоров, лучше всего подходил к цвету лица. Второе. Ему повезло больше, чем мне: когда мы вошли, на его кровати лежала связанной самая хорошенькая из танцовщиц. Ее роза была у него за ухом, а половина груди — у него во рту, пока он усердно бил в ее испанский тамбурин с захватывающей энергичностью.

Я подождал, пока он закончит. В моем деле вежливость всегда вознаграждается.

LII

Танцовщица проскочила мимо нас, унося свою розу, чтобы снова использовать ее гденибудь еще. По всей видимости, для нее это было быстро и привычно.

— Прошу прощения, сенатор; я отвлек вас от процесса?

— Честно говоря, нет!

Елена Юстина быстро села на стул, выпрямившись сильнее, чем обычно. Она могла бы подождать снаружи, хотя я был рад, что она осталась посмотреть, как я справлюсь. Крисп взглянул на нее без особого интереса, потом устроился в кресле, расправил свои пурпурные складки, снова просунул голову через лавровый венок, и уделил внимание мне.

— Сенатор! Я бы поблагодарил вас за приглашение на этот совершенно особенный пир, но я пришел с Эмилией Фаустой, так что «приглашение» — это не совсем то слово! — Он слегка улыбнулся.

Криспу было около пятидесяти пяти, но он обладал неутомимым мальчишеским взглядом. У него было смуглое лицо со слегка тяжелыми, но красивыми чертами, а также прекрасный ряд ровных зубов, которые, казалось, он отбеливал порошком из рога. Мужчина показывал их при любой возможности, чтобы подчеркнуть, какие это потрясающие зубы, и как их у него все еще много. Под венком, который он носил с таким видом, словно в нем родился, я заметил, как аккуратно парикмахер уложил ему волосы. Возможно, в тот же день, судя по жирному запаху галльской помады, который наполнял комнату.

— Что я могу для вас сделать, молодой человек? Вопервых, кто ты?

— Марк Дидий Фалько.

Он задумчиво подпер подбородок.

— Ты тот Фалько, который отправил домой моего друга Мения Целера с разноцветными синяками и болью в животе?