Заговор патрициев, или Тени в бронзе

— Совпадение.

— Не шпионь за мной!

— И не надейся, что я позволю, чтобы на тебя напали!

Она сидела на краю фонтана, оборонительно обняв себя руками. Я протянул руку к ее щеке, но она отпрянула от еще одной мужской атаки; я отступился. Через мгновение девушка перестала трястись.

— Если ты все еще хочешь посидеть в саду, то я буду тебя охранять.

— Тебе больно? — спросила она, проигнорировав мои слова.

— Не так сильно, как ему. — Елена нахмурилась. — Ты расстроилась изза него; тебе нужна была компания. — Она воскликнула; я закусил губу. — Прости, я сказал глупость. Я слышал, что ты говорила…

Потом Елена Юстина прошептала чтото похожее на мое имя, схватила руку, от которой она раньше отпрянула, и зарылась лицом в мою ладонь.

— Марк, Марк, я просто хотела посидеть гденибудь в тишине, чтобы можно было подумать.

— О чем?

— Все, что я делаю, похоже, оказывается неправильным. Все, чего я хочу, становится невозможным…

Когда я собирался чтонибудь ответить на это, она внезапно посмотрела на меня.

— Я прошу у тебя прощения… — Все еще держа мою руку, так что я не мог ее забрать, она спросила своим обычным важным голосом, словно больше ничего не произошло: — Как у тебя дела с Криспом? Ты уже с ним говорил?

Я признался, что еще не нашел его. Так знатная молодая девушка спрыгнула с фонтана и решила, что ей лучше пойти и помочь. Я упомянул о том, что я внимателен, тверд и хорош в своей работе — и так далее. Прежде чем успел перейти к части о том, как я ненавижу, когда меня контролируют, Елена поспешно вывела меня из сада и пошла со мной, хотел я того или нет.

LI

Мне не следовало этого допускать. Ее отец не одобрил бы то, что его цветочек гдето слоняется, а мою работу лучше выполнять одному.

С другой стороны, Елена Юстина, казалось, всегда искала убедительный повод, чтобы игнорировать общественные устои, и когда мы прочесывали огромные приемные, я определенно сэкономил время, имея с собой человека, который мог узнать мужчину, которого я искал. Или на самом деле нет; потому что Криспа нигде не было.

— Он друг семьи?

— Нет; мой отец почти его не знает. Но Пертинакс знал. Когда мы были женаты, он несколько раз приходил на ужин… — Никаких сомнений, палтус в тмине.

Когда мы вышли на улицу в просторные строгие сады, которые простирались за пределы центральной части дома, рука Елены скользнула в мою ладонь. Я уже видел ее такой раньше. Елена ненавидела толпу. Чем больше было народу, тем сильнее она изолировалась от окружающих. Вот почему девушка держалась за меня; я все еще был для нее опасным человеком, но у меня было доброе лицо.

— Хм, — задумался я, когда мы стояли в самом конце сада среди благоухающих роз, оглянувшись на изумительные колонны огромной приемной. — Эта работа была бы приятной, если бы у нас было время получать от нее удовольствие… — Я наклонил свой венок под более обходительным углом, но Елена сурово ответила:

— У нас нет времени!

Она снова утащила меня в дом, и мы начали осматривать комнаты поменьше. Когда мы проходили через большой атрий, мимо нас шел один из сенаторов, ужинавший в триклинии. Они с женой уже уезжали с приема. Он кивнул на прощание Елене, а на меня бросил такой хмурый взгляд, словно я был всего лишь какимнибудь низким плебейским распутником, каких обвивают сенаторские дочери на подобных вечеринках.

— Это Фабий Непот, — вполголоса сказала мне Елена, даже не подумав забрать у меня свою руку, чтобы хотя бы просто уберечь старика от высокого давления. — Очень влиятелен в Сенате. Он пожилой и консервативный; не склонен играть…

— Смотрит так, будто мы можем подумать, что он один из потенциальных предателей, который, не получив должного впечатления, рано уходит домой!

Вдохновленные, мы поспешили в приемную поменьше, которая была украшена изображениями коринфских колонн, театральными масками, павлином, чтобы удовлетворить вкусу большинства, и возвышающимся дельфийским сосудом на трех ножках, чтобы добавить немного культуры для всех остальных. Крайне серьезный мужчина с бородой говорил о философии. Казалось, что он сам себе верил. Люди, которые удостоились чести услышать его выдуманную диссертацию, похоже, думали, что тоже поверят ему, — только природа не дала им необходимых средств, чтобы поймать его волну.

Я слышал его слова. Они показались мне ерундой.

Когда мы снова заглянули в триклиний, там сидела печальная Эмилия Фауста наедине с собой, перебирая струны кифары. Мы вышли, пока она нас не заметила, вместе безжалостно хихикая. Далее мы обнаружили длинный коридор с каменными скамейками для ожидающих клиентов, где стояли брат Фаусты и группа одинаково аккуратно постриженных аристократов с чашами вина, наблюдавших, как молодые слуги играют в кости на полу. Руф удивился, увидев нас, но не предпринял никаких попыток позвать Елену, так что я помахал ему, и мы поспешили дальше.