Заговор патрициев, или Тени в бронзе

Я прошел через атрий. В основном это помещение было выполнено в красном цвете и расписано имитированной колоннадой из желтых колонн, через которые открывались массивные двойные двери, украшенные символическими фигурками и обитые небесноголубыми гвоздиками среди сказочных пейзажей, религиозных персонажей и триумфальных щитов. Соседняя комната вывела меня в тихий закрытый садик — с живыми растениями и садовыми пейзажами на внутренних стенах. За всем этим находилась большая гостиная, которая выходила через две величественные колонны прямо в главные сады, производя удивительный, типичный для Кампании эффект. Большая часть кушеток для гостей из высших сословий общества поставили в гостиной, так что, когда я заглянул туда, шум, тепло и аромат от множества венков из свежих цветов потекли в летнюю ночь. В приемных поменьше стояли столы для людей пониже классом. Ничего из этого меня не интересовало. Пробиваясь обратно через толпу, я по счастливой случайности обнаружил богатое помещение кухни, рядом с которым, как я ожидал, располагалась столовая хозяина.

В триклиний виллы Поппеи можно было попасть через колонны в виде гермы, где на страже стояли крылатые кентавры, припавшие к земле. Это было маленькое помещение, расписанное в изысканном архитектурном стиле, характерном для всей этой виллы. На стене в триклинии были нарисованы красивые ворота внутреннего двора с крылатыми морскими коньками, извивающимися на архитраве под статуей какогото богапокровителя. На задней стенке мое внимание привлекла особо живописная картина с изображением чаши с инжиром.

Сегодня приятные ароматные масла придавали помещению пикантную обстановку. Стандартные девять мест, по три на каждой кушетке, были покрыты украшенной вышивкой тканью, под павлиньими перьями, образующими дугу над высокой цветочной композицией. Павлины в натуральную величину также были основной идеей в украшении дома. Я мысленно сделал несколько заметок насчет этих великолепных картин, на случай, если когданибудь буду устраивать званый ужин у себя дома.

Я пришел слишком рано; Криспа там еще не было. Почетное место на центральной кушетке все еще оставалось свободным.

* * *

Вскоре я увидел Эмилию Фаусту; она клевала виноград, сидя на кушетке слева — не самое почетное место. Двух сенаторов, которых я не смог узнать, посадили более заметно — по обе стороны от пустого места хозяина. Пара женщин сверкала тяжелыми украшениями, и кроме них там находилось двое мужчин помоложе, модно наряженных в круглые сетчатые тоги для ужина. Одним из них был наш белокурый бог Руф, стоявший в центре комнаты и беседовавший с одним из сенаторов. Он бросил известную красотку одну у края стола как раз передо мной.

Я узнал ее в ту же секунду, как увидел. Прежде чем она успела повернуться и заметить меня, я наслаждался восхитительным зрелищем: длинные светлые ноги, капризно постукивающие друг о друга, когда магистрат не обращал на нее внимания; тело, стройное и пышное одновременно, которое облегала какаято красивая серебристая ткань. Казалось, материал будет чудесно скользить под мужскими руками, если он рискнет ее обнять. Шею окаймляли лазуритовые бусы, стоившие целое состояние. Темные блестящие волосы спереди были завиты, а сзади их тяжелая масса убрана под круглую золотистую сеточку. Это аккуратное темноголубое ожерелье и закрытая золотая шляпка придавали ей более молодой и милый вид. По сравнению с бесстыдной напыщенностью вокруг, девушка обладала скромной, сдержанной элегантностью. Этим вечером она была самой красивой женщиной в Кампании, но у жителей Кампании ужасный вкус, и я, вероятно, был единственным мужчиной, который это знал.

Раб чистил ее сандалии у ножки кушетки, так что девушка обернулась, чтобы поблагодарить его, и увидела меня. Я, подпирая стенку, стоял у дверей с инструментом Фаусты под левой рукой, а правую руку опустил в ее оставленную чашу с миндалем. Пока Елена не обернулась, я жевал орешки.

Брови, которые я узнал бы через всю арену большого цирка, резко поднялись наверх, когда спутница магистрата неотрывно смотрела на меня своими красивыми карими глазами. Я беззвучно восторженно присвистнул. Дочь сенатора в золотой шляпке отвернулась, чем хотела выразить свое крайнее пренебрежение.

Она нарушила это впечатление, предварив его откровенно страстным подмигиванием.

* * *

Началась суета, которая возвещала о приходе Криспа, потом меня вытолкали из комнаты. Уходя, я сбагрил арфу рабу, приказав ему поставить ее к спинке кушетки Фаусты, — я не намеревался всю ночь таскать чьюто кифару. Смирившись с положением дел, я позволил выгнать себя в коридор. Я бы хотел посмотреть на Криспа, но выбрать подходящее время — это решающая часть моей работы. Сейчас, когда его любимые гости чавкали за столами, было не время привлекать внимание большой шишки к моему императорскому заданию.