Заговор по душам. (Малоросский прованс.)

Итак, запахи. Характерные для аптек и лечебных заведений. Если вспомнить, чем закончился вечер, сам собой напрашивался единственный вывод - Солнцева попала в заботливые руки медработников. Однако то, что слышали уши, немного смущало. Больничная жизнь эхом отражалась от стен и потолка. И довольно высокого потолка. Палата явно не отдельная, а общая, потому что кроме мельтешения у собственной кровати, Вера выхватывала из общего фона голоса других людей, стук стальных предметов - так ножницы соприкасаются с железным лотком. Окна открыты. По палате гуляет ветер и слышен звонкий щебет, прилетающий с улицы.

И еще одна странность. Кровать. Она пружинила.

"Господи, в какую дыру ты меня определил?" - мысленно вопросила пациентка и все же разлепила веки. Открылся лишь один глаз.

Поначалу Вере показалось, что она ослепла. Белое сплошное полотно вместо разноцветного мира занавешивало обзор. Однако уже через несколько мгновений пришло осознание - белая тряпичная ширма. А за ней проглядывается силуэт сидящего в кровати больного.

Вера скосила глаз, на сколько смогла. Длинные доски пола, крашенного в темно-красный цвет, с проплешинами у кроватей и царапинами от регулярного ерзанья ширм. Все железные детали выкрашены в белый. Постельное белье, закрывающее прячущееся под лежанкой судно. Ни единой пластиковой вещи. Даже завялившегося в щель колпачка от шприца. Ни намека на бактерицидный лейкопластырь.

- Д╕вчино, ж╕ночко? - кто-то тихо позвал, не в состоянии определиться с возрастом пациентки, и тронул плечо. - Вы вже не спите?

Вере казалось, что спит. Бывает же такое - сон во сне?

Перевернувшись на спину, девушка спросила у странно одетой медсестры:

- Где я?

Скорбно возведенные бровки молодки прибавили жалости Веры к себе.

- А то як це? Не помните? - уточнила сестра милосердия, резанув слух Солнцевой русско-украинским суржиком.

Вера покачала головой, одновременно отвечая на вопрос и проверяя, на сколько трудно шевелить мышцами шеи.

- Як же ж вам повезло, що вы ничого не помните! Столько страху було! Столько преставившихся... Ой, матинко...

Медсестра продолжала что-то говорить, но Вера не слышала. Уши заложило ватой от поднявшегося из глубин подсознания испуга, попытки сглотнуть ком в горле не увенчались успехом.

Тем временем не прекращающая болтать сестра, помогла пациентке приподняться, подправила подушку и усадила Солнцеву, оперев спиной о быльце кровати. Железной кровати.

- Пить, - очень тихо попросила Вера. Со вторым глотком меловой ком, застрявший в горле, пропал.

Вместе со сменой положения тела, прояснилась и голова. Словоохотливая сестричка в белоснежном накрахмаленном переднике, больше похожем на сарафан, читая смятение в глазах жертвы кораблекрушения, спешила заполнить пробелы в памяти пострадавшей

- Барышня, та не нада волноваться так! Ликарь зараз придет, посмотрит на состояние ваше. Вы ж он - совсем белая, как стена беленая! Но это... это... Организм поправится. Так й личико справится, будет краше старого!

Руки Солнцевой сами взметнулись к глазам, принялись ощупывать кожу. Слишком сильно прижав пальцем скулу, Вера чуть не взвыла от боли. Резко вздохнула, но сдержать слез не смогла.

Бред какой-то! Суржик этот противный в исполнении болтающей без умолку девушки... Неудобная кровать. Кораблекрушение... Допились одногруппнички, наверное, и капитана споили, раз две лодки на широкой реке столкнулись. Когда же приедут родители и заберут из этого ужасного места?

- Вера Мыколаевна, та чого ж вы? Та не плачьте! - девушка в косынке бросилась подправлять стертую мазь. - Це шок. У вас координация, говорил доктор, будет порушена. И, - девушка глянула на потолок, явно вспоминая чужие слова, - потеря пространственных ориентиров.

Медсестра закатила глаза, замерла на мгновенье, пытаясь прочувствовать собственную важность в донесении информации, а затем снова принялась обхаживать больную. Вера продолжала сидеть с открытым ртом.

- Почему Николаевна?

- Шо? - сестричка уставилась на Солнцеву, пару раз моргнула, соображая о чем-то. - Миколаевна? Так это того... генерала Епанчина Миколаем, як царя нашого, звуть. Вера Николаевна Епанчина.

- Почему? - Солнцева нахмурилась - никак не могла сложить кусочки воедино.