Заговор по-венециански

Набрав номер и дозвонившись, Том еще долго ждет, пока Альфи позовут к аппарату. Место, где Альфи проводит свои долгие дни и ночи, просто огромно. Его построили более пяти сотен лет назад, и охраняется оно едва ли не крепче любого другого учреждения в мире. А служит Альфи при папском престоле, в библиотеке Ватикана.

— Pronto. Джордани, — говорит Альфи, зажав трубку между плечом и ухом.

— Ты не спишь еще?

Секунду Альфи молчит — вдруг собственный слух обманул его?

— Том?

— Привет, Альфи. Прости, что звоню так поздно. Ты, наверное, собирался на мессу или уже спать?

— Не беда. Рад слышать. — Альфи делает паузу, потом добавляет: — Ты как?

Десять минут уходит на то, чтобы рассказать Альфи о событиях после драки в Лос-Анджелесе. Альфи и Том сдружились на семестровых курсах, еще когда Альфи случалось напиваться в стельку и с похмелья пропускать половину занятий в надежде, что Том выручит.

Два друга успевают попрощаться по нескольку раз, пока Альфи вспоминает былые времена. Наконец оба кладут трубки, и Альфи идет обратно к себе через богато украшенный Сикстинский зал. Просьба Тома необычна, но — по словам самого Альфи — выполнима. У него привилегированный доступ к библиотеке, где хранятся семьдесят пять тысяч рукописей и около двух миллионов книг, не говоря уже о целом музее, посвященном этрусской культуре.

Альфи уверен, что сумеет помочь. Если только — и эта мысль беспокоит его — запрошенные сведения не содержатся в секретных архивах. Там стеллажи протяженностью в пятьдесят две мили, на которых хранится запретная информация, и доступ к ней имеют лишь святейшие.

Capitolo XXXVIII

Венеция

27 декабря 1777 года

Бледно-розовый рассвет окрашивает воды лагуны, над которыми в зловещей тишине повисает тонкая кладбищенская дымка.

Верховный жрец прохаживается по священному месту, подбирая обгорелые останки жертвы.

Он спокоен и умиротворен. Службу господину он провел хорошо. Теперь лишь бы никто не проговорился. Покончив с мрачным ритуалом, первосвященник напутствует послушников, как себя вести. Во-первых, у них у всех теперь есть легенда. Если родственники начнут домогаться, мол, где они этой ночью пропадали, аколиты соврут, якобы вместе кутили на празднике, в гостях. Если же возникнут подозрения, они один за другим признают любовные интрижки. У каждого есть алиби, и каждый готов принять малые последствия — всяко лучше, чем оказаться в холодных подвалах палаццо Дукале.

Дьяволопоклонник облачен в простые одежды лодочника — пропитанное кровью ритуальное одеяние замочено в корыте. Первосвященник сам отстирает его, очень тщательно. А пока он внимательно складывает в мешок для картошки косточки жертвы. Считает их, перечисляя по названиям: большеберцовая кость, малоберцовая кость, коленная чашечка… Он знает наперечет каждую кость в человеческом теле, каждый мускул, каждый нерв.

В отдельный мешок жрец собирает покрытые жиром головешки. Оба мешка скидывает на корму лодки; землю, на которой сожгли жертву, после перекопают, чтобы ни следа не осталось.

Над горизонтом взошла еще только половина солнца, а лодка, на которой Амуна Бадави привезли на смерть, увозит купца к его водной могиле.

Для рыбацких и прочих лодок время раннее, однако первосвященник этим не успокоен — он зорко оглядывает водную гладь канала.

Сквозь туман замечает канал Гвидечча на западе и остров Сан-Джорджио-Маджоре на востоке. Значит, пора остановиться. Какое-то время верховный жрец размышляет о знаменитом острове, где во время изгнания из Флоренции нашел прибежище Козимо Медичи; там же похоронили дожа Пьетро Циани; там же обрел дом огромный храм, посвященный ложному богу. Сколько же тел — живых и мертвых — проходило этой самой дорогой, полоской воды!

Поместив в мешки по булыжнику, дьяволопоклонник перевязывает горловины заготовленными отрезами веревки. От удара в борт неожиданно высокой волны лодка раскачивается, и жрец спешит сесть на скамью. Дожидается, пока вода успокоится. Встает и сбрасывает за борт первый мешок. Раздается такой приятный всплеск.

Всплывают пузыри на поверхность. Лодка снова качается. Рябь на темной воде бьет в корму, разворачивая суденышко. Верховный жрец вновь пережидает череду волн, сидя терпеливо. Затем скидывает за борт второй мешок. Отрадно смотреть, как он тонет. Как расходятся круги, как они потом тают и гаснут…

— Buongiorno!

Первосвященник ошарашен. Кто обратился к нему?!

Жрец оглядывается. Никого. Ах нет. Вон там, впереди… Разрумянившийся монашек, ведет лодчонку. Подойдя ближе, начинает грести медленнее.

— Туман-то какой! У вас ничего не случилось? — Святой брат смотрит на воду, будто что-то заметил. — Помощь не требуется?

Дьяволопоклонник не в силах скрыть испуг. Хватается за весла.

— Нет. Non, grazie, — отвечает жрец монаху, молча проклиная себя. Ведь не было же никого вокруг!

Перестав грести, монах позволяет своей лодке приблизиться к лодке незнакомца. Подозрение, повисшее в воздухе, по плотности не уступает туману.

Первосвященник натужно улыбается.

— Вы из монастыря на Сан-Джорджио?

Монах кивает.