Заговор по-венециански

— Поступила наводка, якобы через остров проходят крупные партии наркоты. И не просто гашиша, а до фига экстези и, может даже, кокса и героина. У хозяина острова репутация дурная, так что мы решили: проверить стоит. Я специально попросил дать мне Антонио. Он так здорово поработал «под прикрытием» в больнице. Какой парень был!

— Да, замечательный… — Вито сокрушенно опускает голову. — Он нашел что-нибудь?

— Нет. По крайней мере, доложить не успел.

Оба на минуту умолкают. И Кастелли, и Карвальо сейчас думают о Валентине. Смерть близких переживают долго, но убийство — всю жизнь.

— Лучше мне пойти и самому все рассказать Валентине, — говорит Вито, вставая из-за стола.

Кастелли не отвечает, только похлопывает ободряюще друга по руке, когда тот проходит мимо.

Capitolo XXXIX

Остров Сан-Джорджио-Маджоре

27 декабря 1777 года

Остаток дня брата Томмазо Фрасколи мучают мысли о незнакомце, который что-то топил в водах канала.

И во время занятий разум постоянно отвлекается от Писания.

Что еще больше тревожит — это откуда приплыл незнакомец. Томмазо направлялся на юг, а загадочный лодочник пришел из тумана со стороны севера. Однако если грести на север, то найдешь один-два острова. Необитаемых.

Но что, если незнакомец — призрак, демон, посланный искусить его?

Нет, одергивает себя брат Томмазо. Аббат поучал, что воображение следует сдерживать, избегать эгоистичных мыслей.

Незаконнорожденный сын куртизанки, Томмазо о своей семье знает только со слов аббата. Якобы его и сестренку сразу после рождения отдали в монастыри. Правда, сестра сбежала еще будучи послушницей. Имени отца Томмазо не знает, а мать, Кармела Франческа Фрасколи, аббату ничего не говорила. Лишь отдала вместе с сыном те немногие динарии и сольдо, что имела при себе, и еще записку и маленькую деревянную шкатулку. Последнее просила передать сыну, когда тот достигнет совершеннолетия, и пока Томмазо хранит оба предмета у себя под кроватью. Ни письма, ни шкатулки он не открывал.

Так он справляется с тем, что ни отца, ни матери у него нет. Обманывает себя, чтобы не было больно. А родительским воспитанием, в каком он нуждался, Господь обеспечил.

Однако с недавних пор появились сомнения.

И порой, когда они особенно сильны, спасает не молитва, а гребля. Томмазо садится в лодку и гребет изо всех сил, пока легкие не начинают болеть. Лодка его летит, словно пущенный по темной воде плоский камень.

Томмазо один у себя в келье. Время вечерней молитвы, и сердце святого брата колотится, будто он только что отложил весла. И тому есть причина — день сегодня особый.

День рождения Томмазо. Двадцать первый по счету.

Пришла пора заглянуть в глаза своим демонам.

Томмазо распускает туго затянутый шпагат на узелке и, сломав печать, открывает шкатулку матери. Невероятно…

Глава 41

Палаццо Дукале, Венеция

С венецианской лагуны, родившейся в последний ледниковый период, дует холодный утренний ветер. Вито Карвальо стоит у станции гондольеров в тени палаццо Дукале и смотрит на бескрайние серые волны. Думает о том, что сказал Умберто Кастелли.

Убили. Антонио Паваротти погиб не случайно.

В памяти возникает лицо юного офицера. Румяное, симпатичное, мальчишеское, с вечной улыбочкой. Внимательные глаза. Такие парни нравятся девушкам.

Какая потеря. Какая ужасная, несправедливая потеря.

Докурив вторую за день сигарету, Вито направляется к штаб-квартире. Идет медленно; хочет хорошенько подумать, а для этого нужен свежий воздух и время. Рабочий стол и так завален материалами по делу о трех убийствах: Моники Видич и двоих других, чьи трупы подняты со дна лагуны. Теперь добавится еще материала — по делу Антонио. Вито утешает себя: у него есть крохотная зацепка. Пусть информация скудная, но дурная слава острова Марио — уже кое-что. Из-за наркотиков нередко убивают.

Есть еще повод тревожиться: личный состав и так невелик, и те, кто в наличии у Вито, сильно устали. Ладно еще Кастелли обязался выделить двух вторых лейтенантов. Правда, до встречи с ними Вито предстоит дело, которое потребует немалого мужества.

Десять утра. В кабинет к Вито влетает Валентина Морасси. В тонкой ручке у нее бумажный стаканчик кофе.

— Buongiorno, майор. Ваше утреннее лекарство.

— Grazie. — Шеф принимает стаканчик и ждет, пока Валентина присядет. Бойкая девочка. Да, маскирует косметикой припухлость век, но держится так, что не восхититься нельзя. — Как там наш бывший священник? Не нашел ничего после визита в церковь Спасения?

Сняв со своего стаканчика крышку, Валентина дует на кофе.

— Нет, но я собиралась связаться с ним сразу, как принесу вам кофе.

— Давай свяжись — и пусть приезжает. Надо переговорить. Вчера, когда наш священник смотрел на эти кровавые отметки, то по его лицу я сразу понял: он что-то знает о них.