Заговор по-венециански

— Я об этом стараюсь не думать. Мать моя была куртизанкой, и в монастыре, где меня воспитывали, содержалось много других девочек, дочерей блудниц. Но лишь католичек. По крайней мере, так я считала.

Эрманно выпускает ее руку.

— Танина, ты была тогда маленькая и полна религиозных предрассудков. Кто-то из тех девочек, несомненно, принадлежал к нашему роду. Впрочем, не важно. Я не о том.

Танина оборачивается к любимому, а на ее ярком, будто луна, лице — игривое и проказливое выражение.

— Тогда, милостивый государь, не тяните более. О чем хотите мне сказать?

И юноша выпаливает:

— Гатуссо содержит куртизанок. У него их много. Эфран сам видел его с ними.

Танина лишается дара речи.

Своего нанимателя и его жену, Бенедетту, она знает уже лет десять. Они приютили сбежавшую из монастыря девчонку, дали ей кров и работу. Именно Бенедетта убедила Танину заняться живописью, а Гатуссо присматривал, чтобы девушка получала достаточно денег, всегда одевалась и кушала надлежащим образом.

— Не верю, — отвечает Танина, печально мотая головой.

— Я не лгу.

Кровь закипает в жилах Танины.

— Я ведь даже не знаю этого твоего Эфрана. Так с чего мне верить? И как он узнал моего хозяина?

— Эфран общается с одной из куртизанок Гатуссо. Она и сказала.

Танина останавливается.

— С одной из? — Ее лицо искажается гневом. — Ты говоришь «с одной из», как будто у Гатуссо куртизанок… целый легион!

Внезапная догадка поражает Танину. Фрагменты прошлых событий сливаются. Девушка и не думала о них, но теперь… В кладовой она как-то раз нашла дешевую маску и запятнанное женское исподнее в куче мусора. Выброшенный пузырек духов, которые пахли совсем не так, как духи синьоры Гатуссо…

Эрманно вновь берет Танину за руку.

— Прости, любовь моя. Я вовсе не хотел тебя огорчить, просто подумал: ты должна знать. На случай, если хозяин скажет тебе нечто такое… или предложит.

— Что за глупость! — Она высвобождает руку.

Остаток пути до самого дома любовники идут молча.

Новости Эрманно испортили вечер, и когда влюбленные целуются на прощание, то в поцелуе страсти нет.

Перед тем как войти в дом, Танина освобождает волосы из-под ворота плаща и оборачивается.

— Эрманно, — просит девушка, — не говори больше о синьоре Гатуссо. Он человек хороший, и подобную чепуху про него я слышать не желаю.

Кивнув, Эрманно разворачивается в обратную сторону.

А ведь, по слухам, никакой Лауро Гатуссо не хороший.

Глава 44

Остров Марио, Венеция

Вито Карвальо сидит напротив миллиардера в старинном кресле, которое стоит больше, чем годовое жалованье майора. Вито приглядывается к богачу и совсем не понимает, кого перед собой видит. Марио Фабианелли вовсе не кажется обрюзгшим наркоманом, не выдает агрессии. Напротив, его хоть сейчас на обложку журнала «Мэнс хэлс». Такой он модельный и обаятельный.

Хозяин и карабинер пьют эспрессо, запивая кофе ледяной водой, возле большого окна с видом на задний двор. А цепной пес, адвокат Дино Анчелотти, вертится у ног хозяина, так и норовя гавкнуть, встрять в разговор.

Беседа проходит по принципу вопрос — ответ в обе стороны: цель создания коммуны, цель визита полиции… «Небеса» — или «Н3б3са», как говорит Марио, это культурное затворничество. Дворцового типа к тому же. Особняк полон дорогих скульптур, картин, а декор близок к гостиничным стандартам; тянет на четыре звезды самое меньшее. Недурно хиппи устроились.

— У меня живут совершенно бесплатно, — говорит Марио. — Единственное условие пребывания здесь — творчество. Каждый рисует, пишет, сочиняет музыку.

— Зачем? — спрашивает Вито.

— Когда-то Венеция служила примером всему миру в поисках прекрасного и удовольствий. Хочу, чтобы она вернулась к прежней роли.

К идеализму Марио не придерешься. Тем более Вито, покинув убойный отдел в Милане, сам убедил себя в необходимости отхода от дел. Отставив чашку с напитком, он достает из кармана снимок.

— Вы узнаете этого человека?

Марио берет фотографию и всматривается в нее, прекрасно понимая, что за малейшей его реакцией следят.

— Нет, не узнаю, — отвечает миллиардер. — Полагаю, он мертв? Обычно если полицейский показывает снимок человека, то этот человек либо мертв, либо пропал.

Вито убирает фотографию обратно в карман пиджака.

— Этот — мертв. Звали его Антонио Паваротти, как певца. Он погиб в лагуне. Неподалеку отсюда.

— Мне очень жаль, — сочувственно произносит Марио. — Чем же могу помочь я?

— Его лодка взорвалась. Мы нашли следы пластиковой взрывчатки, прикрепленной к двигателю. Вы знаете, что Антонио работал на вас?

— Нет, — удивляется Марио. — А кем?

— Охранником. Он как раз ехал сюда, чтобы заступить на смену, когда его убили.

Анчелотти подается вперед в своем кресле.

— Мой наниматель понятия не имеет, кто его охранники. Безопасность острова обеспечивает сторонняя фирма, работу которой, в свою очередь, обеспечиваю я. У Марио есть дела поважнее, чем наем работников.

Вито улыбается.

— Не сомневаюсь. — Переводит взгляд на миллиардера. — А зачем, собственно, вам охрана? Опасаетесь за жизнь? Или за членов коммуны?