Заговор призраков

О том, что у него получилось, он понял по сдавленному вскрику Агнесс. Под ладонями зашевелились упругие ростки терновника и пробили стену гробницы, оплетая ее и кроша камень, словно это была корка пирога. В образовавшейся дыре виднелся край гроба. Джеймс потянул прогнившие доски и отвернулся, прикрывая лицо рукавом, но справился с отвращением и сгреб кости в свой расстеленный на траве сюртук. Череп Дэшвуда таращился на него пустыми глазницами и скалил отлично сохранившиеся зубы. Даже после смерти сэр Фрэнсис глумился над противником.

– Мисс Тревельян, негоже просить леди об услуге столь интимной, но запустите-ка руку во внутренний карман моего сюртука. Я буду дольше возиться, – попросил милорд, а когда просьба была выполнена, указал на коробок спичек «Люцифер» и флягу с бренди. – Люблю выкурить сигару после ужина. А вот еще одна стариковская слабость. Моих припасов должно хватить, чтобы сжечь его кости. Насколько я понимаю, сэр, сей способ годится для изгнания духов.

Что может быть лучше промозглой ноябрьской ночью, чем жаркий костерок, на котором потрескивают кости врага? Джеймс принял флягу и сбрызнул останки, но в последний момент заколебался. Зажженная спичка упала на траву и с шипением погасла.

– Я сжег бы их, будь я уверен, что это не повредит ребенку. Если Дэшвуд уже вошел в его тело, последствия могут быть непредсказуемы.

– В таком случае?..

– Я иду в церковь и посмотрю, что там происходит.

Стены мавзолея загораживали вид на церковь, но золотой шар на колокольне был виден отчетливо. Он вращался вокруг своей оси, так быстро, что, казалось, будто он слетит со шпиля и покатится вниз по холму, сминая на своем пути деревья. Позолоченные панели сияли ярко, словно были в самом деле отлиты из золота. Подобная иллюминация могла бы ослепить весь городок Вест-Вайкомб, да и Виндзор в придачу, но Дэшвуд позаботился о защитных чарах, плотной завесой окружавших площадку вокруг церкви. В его интересах свести шумиху к минимуму, дабы пропажа принца казалась происшествием хоть и неприятным, но не сверхъестественным. Так проще спрятать концы в воду. И для смертных глаз церковь Вест-Вайкомба по-прежнему казалась обветшалым строением с дурацким облезлым шаром на маковке.

Но что же творится внутри?

– Агнесс, ты со мной?

– Как тебе не стыдно спрашивать? – обиделась девушка. – Конечно, Джеймс.

Теперь, когда он стал тем, кем стал, она считала неуместным обращением «сэр» и, не спросясь, перешла на «ты». В другое время он умилился бы тому, как быстро потеплели их отношения, но сейчас было не до сантиментов.

– Скажи только, чем я смогу быть тебе полезной.

Выглядела Агнесс совсем как дикарка: платье промокло и забрызгано грязью почти до пояса, кружевные манжеты свисают клочьями, в свалявшихся рыжих космах торчат веточки и засохшие листья дуба. Губы плотно сжаты. В глазах то ли искры гнева, то ли отблески золотого шара. Агнесс больше походила на фейри, чем он сам, но сейчас он возлагал надежды не только на ее способности к колдовству.

– Насколько мне известно, излюбленный метод обучения в женских пансионах – зубрежка. Ты быстро запоминаешь? – уточнил Джеймс.

– Схватываю на лету, – подтвердила девушка. – А что?

– В таком случае постарайся запомнить следующее.

И он начал называть имена, а если забывал чей-то титул, на выручку приходил Мельбурн, который, хотя и не понимал сути происходящего, предоставил к его услугам свою бездонную память. Агнесс слушала внимательно и шевелила губами, проглатывая имя за именем. Запомнить всех у нее получилось со второго раза.

– Кажется, мы готовы. Ступай за мной, Агнесс, – приказал Джеймс, собирая останки в узел.

– Вы пойдете с нами, милорд? – Агнесс оглянулась на Мельбурна, но тот покачал головой.

– Что вы, мисс Тревельян! Я никогда не лез в сражение, которое мне заведомо не выиграть.

– Даже ради королевы?

– Гм-м… я сослужу ее величеству лучшую службу, если останусь в достаточной мере жив, чтобы доставить ей ребенка.

Уговаривать его никто не стал.

3

Кладбище при церкви купалось в золотом сиянии. Каждое надгробие казалось полновесным слитком, а трава вилась золотой канителью, и ступая по ней, Джеймс ожидал услышать металлический треск. Крепко держась за руки, они с Агнесс бегом пересекли погост и, не мешкая, вошли в церковь.

Интерьер церкви напоминал светский салон, подготовленный к суаре: свет сотен свечей мягко скользил по сиденьям скамеек и дробился о льдисто-гладкий мраморный пол. Темно-желтая охра на стенах и кармин на колоннах лоснились, точно шелковые обои. Цвета на фреске с Тайной вечерей проступили еще ярче. Казалось, апостолы готовятся всласть попировать, а не выслушивать последние наставления Господа: на хлеб и вино они бросали оценивающие взгляды истинных гурманов.

Одно лишь портило непринужденную светскость церкви: тело мальчишки, вокруг которого расплылась лужа крови. Его Джеймс заметил прежде, чем пентаграмму перед алтарем, и самого Дэшвуда в монашеском одеянии, и дитя на его руках…