Заговор против Америки

Да, конечно, имеет смысл назвать еще несколько различий между многогрешным Уолтером и безгрешным Линди. Наш президент симпатизирует фашистам и, скорее всего, сам является фашистом, тогда как Уолтер Уинчелл был заклятым врагом фашизма. Наш президент недолюбливает евреев и, скорее всего, является скрытым антисемитом, тогда как Уолтер Уинчелл был евреем и непримиримым, неистовым врагом антисемитизма. Наш президент почитает Адольфа Гитлера и, скорее всего, сам исповедует гитлеризм, тогда как Уолтер Уинчелл оказался первым американцем, возненавидевшим Гитлера, и до самого конца оставался его злейшим во всей Америке врагом. В этом отношении наш несовершенный Уолтер был безупречен — в тех вопросах, которые имеют главное значение. Уолтер слишком шумен, Уолтер слишком горяч, Уолтер слишком болтлив, — и все же при сопоставлении двух этих людей видно, что в вульгарности Уолтера таилось определенное величие, тогда как великолепие Линди является не более чем вульгарной маской. Уолтер Уинчелл, друзья мои, был заклятым врагом фашизма в любых его проявлениях и формах, не исключая из этого списка и тех шавок, что стоят на задних лапках перед своим фюрером в Конгрессе США, не исключая из этого списка гитлероидов, пописывающих в «Нью-Йорк джорнэл Америкэн» и в «Нью-Йорк дейли ньюс», не исключая из этого списка тех, кто по-царски угощает в Белом доме нацистских убийц — и делает это за счет американского налогоплательщика. И как раз потому, что Уолтер Уинчелл был заклятым врагом Гитлера, как раз потому, что он бои злейшим врагом фашизма, его вчера застрелили под сенью статуи Томаса Джефферсона на самой красивой и самой исторически значимой площади в изысканном Луисвилле. За то, что он осмелился говорить то, что думает, и сделал это в штате Кентукки, Уолтера Уинчелла убили американские нацисты, которые сегодня благодаря молчанию нашего могущественного немногословного и героического президента неистовствуют по всей стране. Вы говорите, у нас такого не может быте? Друзья мои, это уже происходит у нас, происходит здесь и сейчас, — а где Линдберг? Где Линдберг?