Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

— Господа Зульцер, вам придется задержаться. Кое-что в ваших паспортах нуждается в уточнении, — сказал он.

Это было как гром с ясного неба. Илья сдержался, чтобы не запротестовать. Так много поставлено на карту. И вот… Неужели сорвется так удачно начатая операция?

— Надолго вы нас задержите? Неужели до следующего рейса? — с улыбкой спросил Илья.

— Возможно. На аэродроме имеется гостиница, устраивайтесь в ней. Думаю, мы все выясним быстро.

День прошел в мучительных раздумьях. А вдруг немцы, добывая паспорта, не устранили опасности провала? Тогда швейцарцы могут арестовать его и Анну. В Москве потеряют возможность контролировать задуманное нацистами покушение. Шелленберг может отказаться от использования в Иране предложенных Ильей кандидатур и придумает другой вариант. Илью охватило отчаяние. Он не находил себе места. Анна была спокойна и не понимала, почему ее спутник так волнуется.

— Шефы позаботятся. В крайнем случае вернемся в Берлин, — равнодушно сказала она, когда они вышли из гостиницы.

Илья чуть не разразился гневным восклицанием, но вовремя спохватился, понимая, что Анна в конце концов может заподозрить его.

— Нам поручено очень важное дело. Это, если хочешь знать, начало большой карьеры. Будет неприятно остаться в стороне, — сказал он.

Когда агент Линденблатта, наблюдавший за четой Зульцер, доложил ему, что они задержаны швейцарскими пограничниками, дипломата чуть не хватил удар. Линденблатт чувствовал, что Зульцеры едут с очень важной миссией, и понимал, какие последствия могут быть для него в случае провала с паспортами.

Он тут же связался со своим агентом, швейцарским чиновником Рихтгофеном, который добыл паспорта для Ильи и Анны.

Рихтгофен пришел на конспиративную квартиру. Это был шестидесятилетний старик с безжизненными глазами. Он напоминал египетскую мумию.

— Все, все знаю, — не дал он раскрыть рта Линденблатту. — Этот идиот Бюрле забыл поставить на паспорте Анны Зульцер защитный знак, ну, знаете, просто условную такую галочку в определенном месте, чтобы пограничники не сомневались в подлинности паспорта. Это делается для страховки. А в документах герра Зульцера все в порядке.

— Что вы растолковываете давно известные истины? Кто не знает, что такое защитный знак. Вы скажите, как выбраться из этого положения?

— Все будет в порядке. Поставим на паспорт Анны Зульцер условную отмену и вернем его пограничникам, — Рихтгофен помедлил немного и добавил: — Придется поизрасходоваться немного.

Рихтгофен по происхождению был немцем, слыл убежденным нацистом и любил в разговорах со своими шефами похвалиться, что работает на них по идейным соображениям, тем не менее он не упускал случая сорвать каждый раз солидный куш.

— Какие еще деньги? Я заплатил вам за два швейцарских паспорта столько, сколько стоит приличная обстановка для квартиры.

— Герр Линденблатт, люди так испортились, что без платы не хотят сделать шагу.

— Ошиблись вы, а не мы. Вы и расплачивайтесь.

— Да, это так. Но знаете, там могут тянуть несколько дней.

Линденблатт вынул бумажник и, отсчитав несколько банкнот, передал старику. Тот поспешил тщательно их запрятать, было видно, что вряд ли он расстанется с ними.

Об этом, наверное, подумал и тяжело вздохнувший Линденблатт.

Сообщив о непредвиденном задержании четы Зульцер, Линденблатт послал в Берлин обнадеживающую радиограмму. Ответ оттуда гласил, что если в ближайший же день Зульцеры не выедут из Швейцарии, Линденблатт поедет рядовым на Восточный фронт.

Линденблатт снова “нажал” на Рихтгофена. Тот пришел на квартиру Линденблатта совсем растерянным.

— Паспорта Зульцер и все документы, послужившие основанием для выдачи, забрал к себе шеф паспортного стола Фортон. Я бессилен сделать что-либо. Он неподкупен.

— Чем вызвана такая проверка? — испуганно спросил Линденблатт.

— Кажется, он что-то заподозрил. Ему всюду чудятся немецкие шпионы.

— Что он имеет против немцев?

— Его зятя расстреляли в Берлине, а беременную дочь послали в концлагерь.

Линденблатт, немного подумав, обрадованно вскочил с места:

— Это очень хорошо!

Рихтгофен смотрел на него непонимающими глазами.

— Все в порядке. Пока ничего не предпринимайте. Мы вернем Фортону дочь, а он выпустит за границу чету Зульцер. Идите. Когда будет нужно, я позову вас.

Через час Шелленберг получил радиограмму Линденблатта. Прочитав ее, он вызвал адъютанта.

— Немедленно выясните, в каком лагере содержится жена Цинмана. Помните, того, который имел на Фридрихштрассе большой ювелирный магазин. Пусть начальник лагеря позвонит мне по телефону.

Начальник лагеря позвонил Шелленбергу поздней ночью, когда тот уже дремал за письменным столом. Он доложил, что Эсфирь Цинман умерла в прошлом году, вскоре после родов.

— Как умерла?! — закричал Шелленберг.

Не дослушав пространных объяснений, он снова заревел:

— А ребенок?

— Сын тоже умер, — пролепетал перепуганный начальник лагеря.

— Завтра утром привезите мне дело Эсфирь Цинман.

Начальник лагеря хотел было объяснить, что он не успеет к утру добраться до Берлина, но Шелленберг бросил телефонную трубку. Сонливость с него как рукой сняло.