Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Однако ничто не говорило о том, что руководители ОКХ сделали необходимые выводы о соответствующих практических действиях, которые логически вытекали из написанного. Наоборот, Гальдер буквально подрезал крылья вернувшемуся с Западного фронта Штюльпнагелю. В тот же день Штюльпнагель прямо и категорично заявил Гроскурту, что приказ о наступлении будет выполнен, несмотря на то что это приведет к неминуемому поражению. «Никаких больше разговоров об оппозиции», – мрачно записал Гроскурт в своем дневнике.

Затем Штюльпнагель по приказу Гальдера позвонил Остеру и пригласил его на беседу в Цоссен. Остер, которому только что запретили появляться в ОКХ, очень не хотел принимать это приглашение; потребовался еще один срочный звонок, последовавший 14 ноября, чтобы он наконец согласился. Возможно, он посчитал, что, пока в Цоссене есть хоть какие–то признаки оппозиции, ее следует пытаться поддерживать, сохраняя, таким образом, надежду на более благоприятное развитие событий в будущем.

В самом начале беседы с Остером Штюльпнагель сказал, что генералы, включая Вицлебена, не могут ничего предпринять и не хотят рисковать, поскольку войска их не поддержат; что–либо может получиться лишь в том случае, если это будет базироваться на симпатиях и настроениях рядового и офицерского состава. Помимо этого, сказал Штюльпнагель, Браухич отклонил предложение Бека возглавить переворот вместо него. Таким образом, все бумаги, связанные с разработкой планов переворота, более не нужны, и Остеру надлежит их немедленно сжечь вместе с другими компрометирующими документами и материалами. «Таким образом, генералы не будут ничего предпринимать» – таков был комментарий разочарованного и близкого к отчаянию Гроскурта.

Настроение вернувшегося в Берлин Остера Гизевиус описал как нечто среднее между желанием расхохотаться и бешеной яростью.

15 ноября Гроскурт прибыл в Берлин и принял участие в совещании со своими соратниками в абвере, которое, судя, по всему, было по–марафонски очень долгим. Вернувшись в Цоссен, Гроскурт захотел поскорее записать основные положения того, что обсуждалось на совещании, пока все это еще было свежо в памяти, и, вопреки обыкновению, сделал записи по этим весьма деликатным и не предназначенным для ушей и глаз посторонних вопросам в своем служебном дневнике, благо тот оказался под рукой. Главный вопрос совещания – последствия того, что произошло в «Бюргербраукеллере» и Венло; основные тезисы обсуждения Гроскурт изложил в 11 пунктах. Наряду с этим, на совещании обсуждался отказ Гитлера от посреднических услуг Голландии и Бельгии по достижению мира. На совещании было зачитано сообщение, подготовленное Йозефом Мюллером и направленное в Берлин, о ходе контактов в Ватикане за период с 6 по 11 ноября 1939 года; это единственное из подобных сообщений, сохранившееся до наших дней; копию этого документа Гроскурт привез с собой в Цоссен. Было также обсуждено послание, полученное Тео Кордтом от Конвелл–Эванса; все пришли к единому мнению, что оно отражало готовность Галифакса пойти на заключение мира на основе признания этнографических границ. Общий настрой присутствовавших на совещании Гроскурт выразил следующей фразой: «Буря негодования в связи с бездействием генералов». Однако оппозиционная группа в абвере была исполнена решимости использовать все без исключения имеющиеся возможности и поэтому провела тщательную инвентаризацию всех ресурсов и средств, которые у оппозиции еще оставались. Единственным «лучом света» для собравшихся стало недавно полученное сообщение от графа Йорка фон Вартенбурга о том, что офицеры танкового полка в Сагане «все как один» поддерживают цели оппозиции и пользуются поддержкой рядового состава полка.

Охваченный мрачной решимостью, Гроскурт предпринял тройное наступление: на Гальдера, Штюльпнагеля и Типпельскирха[156].

Поскольку Гроскурт отметил, что он ознакомил своих собеседников «со всеми пунктами» обсуждения на Тирпиц–Уфер, это можно считать еще одним свидетельством того, что Гальдер уже тогда был информирован как о послании Конвелл–Эванса, так и об успешном начале контактов в Ватикане. Но поскольку эта информация перемешалась со многими другими важными сообщениями, впоследствии она просто выскочила из памяти Гальдера. Сообщение Гроскурта, безусловно, привлекло внимание, и только. «Все воспринято с большим воодушевлением, – записал он в своем дневнике, – однако должные практические выводы не сделаны».

Вечером того же дня Гальдер направился в Берлин на встречу с Вайцзеккером. Она состоялась с глазу на глаз. Государственный секретарь разделял мнение своих соратников по поводу решительных действий, которые были бы предприняты, если бы Гитлер 5 ноября не изменил свое решение о наступлении. Когда все их ожидания оказались всего лишь миражом, Вайцзеккер был охвачен отчаянием. Скорее всего, он многого не ждал от разговора с Гальдером и оказался прав: их встреча не дала никаких положительных результатов. Вайцзеккер весьма выразительно охарактеризовал состояние Гальдера: «Предоставил все на волю Божью».