Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Однако Томас не мог сколько–нибудь «глубоко» обсуждать документы, содержание которых, во–первых, он сам толком не знал, а во–вторых, которые сами по себе содержали много неясностей и давали широкий простор для всякого рода трактовок и толкований. Весь набор документов был, скорее всего, передан Томасу Остером или Донаньи или же обоими вместе во время встречи, состоявшейся недалеко от Цоссена[192].

В лучшем случае он успел получить краткую устную ориентировку и раз или два коротко пробежать полученные документы. Поэтому единственное, что он мог сделать,так это попросить Гальдера внимательно ознакомиться с представленными ему документами. Следует подчеркнуть, что, перебрасывая поручение об информировании Гальдера с Хасселя на Томаса, оппозиция, в сущности, поручала столь важное задание, заключавшееся в доведении до сведения Гальдера «доклада Х» и получении от него ответа, который фактически был не в курсе дела и мог выступить лишь в роли «передаточного звена», в то время как Хассель был полностью в курсе обсуждаемого вопроса, являлся авторитетным членом оппозиции, разделявшим ее цели и умевшим их отстаивать.

4 апреля Томас передал Гальдеру несколько документов, но только о двух из них мы можем точно сказать, что это были за документы. К «докладу Х» был приложен подготовленный Донаньи меморандум, который, в конце концов, возможно, составил единый документ вместе с докладом. В меморандуме был дан анализ текущей обстановки, и составлен этот документ был таким образом, чтобы подтолкнуть к выводу, что «доклад Х» является важнейшим аргументом против наступления и за то, чтобы решительно добиваться мира. В самом начале меморандума давались ответы на вопросы, которые могли обеспокоить совесть военного, а именно связанные с воинской присягой на верность Гитлеру, а также возможными обвинениями в «ударе ножом в спину». В них был сделан упор на верность военным традициям, в соответствии с которыми следовало немедленно восстановить независимость армии и уберечь ее от посягательств со стороны СС, а также положить конец тому, чтобы армия ассоциировалась с преступлениями, совершенными СС.

Гальдер утверждал, что помимо этих двух Томас принес и другие документы, а один раз он даже упомянул о «стопке документов».

Однако Гальдер при этом с уверенностью утверждает, что листка, написанного отцом Ляйбером, с изложением английских условий, среди этих документов не было, как и его визитной карточки.

Поскольку, согласно показаниям Хаппенкотена, листок с английскими условиями, написанный рукой отца Ляйбера, не был также обнаружен и среди бумаг, захваченных в Цоссене, возникает мысль, а не был ли он уничтожен в соответствии с его личной просьбой?

Хотя Гальдер не может с уверенностью сказать, в какой степени он до этого был в курсе тех контактов и обсуждений, которые проходили в Ватикане, по его мнению, его в общих чертах ознакомил с этим вопросом Канарис, рассказав как о характере этих контактов, так и о том, насколько успешно они идут. Нам известно, что Гальдеру поступали краткие сообщения об этих контактах в ноябре 1939 года, и хотя в целом их была целая цепочка, но, поскольку они поступали вместе с большим количеством другой информации, они могли просто затеряться среди вороха сообщений как по текущим, так и по «горящим» вопросам и не удержаться в памяти Гальдера. Бек, судя по всему, не говорил ничего Гальдеру о ватиканских контактах в ходе их беседы во время прогулки в январе 1940 года, также нет никаких оснований полагать, что Гальдер что–то узнал о тех хороших новостях, с которыми Мюллер вернулся из Рима два месяца назад. Безусловно, впервые Гальдер более или менее полно и подробно обо всем узнал во время встречи с Томасом 4 апреля 1940 года.

Если учесть нервное состояние Гальдера после его встречи с Гельдерером и то, что передача «доклада X» была поручена найденному в последнюю минуту человеку, который был не в курсе происходящего, то станет понятно, что Гальдер был не готов к положительному восприятию этого доклада. По его мнению, доклад был слишком многословным и изобиловал повторениями, в то время как по действительно важным вопросам либо было сказано явно недостаточно, либо ничего не говорилось вообще. Он также был недоволен тем, что в переданных документах не указывалось, кто был посредником, ведшим переговоры от имени оппозиции, и от имени каких конкретно представителей с германской стороны эти переговоры велись.