Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Это он говорит Грингмуту[599], человеку, почти незнакомому и журналисту!»[600] – записано в дневнике Тихомирова 19 мая 1904 года.

Но к этому времени уже вся Россия видела, что война идет вкривь и вкось, а причина одна: Россия была к войне не готова: агрессивная непримиримая политика, приведшая к нападению Японии, сопровождалась отмечавшимся всеми убеждением Николая II, что войны не будет, пока он ее сам не захочет.

Соотношение военных потенциалов России и Японии было в то время ничуть не больше в пользу Японии, чем в 1945 году, когда ее вооруженные силы на материке были разгромлены советскими войсками менее чем за три недели – правда, и моральный дух японцев, и их материальные возможности были уже истощены военными усилиями прежних лет и американскими бомбардировками, дошедшими до атомных бомб.

И в 1904 году можно было бы ожидать того же, если бы Россия вовремя сосредоточила свои наличные силы, как это было сделано Советским Союзом летом 1945 года.

Но политика, в особенности военная – это не игра в абстрактные шахматы, перевес в которых определяется количеством фигур на доске (да и там этого бывает недостаточно!). Не сосредоточив заранее необходимых сил на Дальнем Востоке, русская армия не смогла сделать этого и в дальнейшем: подтягивание войск, перевозимых Транссибирской магистралью, происходило медленно, а как только сосредотачивались достаточно заметные силы, то их сразу бездумно бросали в сражения – и малочисленная, но хорошо организованная японская армия перемалывала их по частям – по мере появления на поле боя. То же, примерно, происходило и с флотом.

Вся кампания оказалась с российской стороны невероятной концентрацией бездарных стратегических и тактических решений, и имела соответствующие результаты, подкрепляемые полным отсутствием заинтересованности русских солдат и матросов в победном исходе войны – хотя даже и тогда возникали чудеса доблести и геройства.

Ситуация на Дальнем Востоке нанесла серьезнейший удар по всему сооружению общеевропейских отношений и договоров. Еще в самом конце 1903 года французское правительство разъяснило, что франко-русский союз относится только к европейским делам[601], и присоединилось к требованиям эвакуации русских войск из Манчьжурии[602].

Вслед за тем крайне неблагоприятное для России развитие ситуация не сразу (все-таки такого нелепого течения войны никто не ожидал!), но стало доходить до разумения европейских политиков.

В феврале 1904 Франция охотно пошла на предоставление России кредита для ведения военных действий: несмотря на гибель нескольких российских боевых кораблей при внезапном начале войны, все во Франции пока еще верили в конечную достаточно легкую победу России. Перелом настроений произошел в течение следующего месяца: французы внезапно поняли, что Россия увязла глубоко и надолго, и на военную поддержку русской армии в Европе рассчитывать не приходится.

Поведение Франции в течение последующих двух лет могло бы послужить уроком тем франкоманам в России, которые в 1917 году требовали ставить интересы союзников выше собственных российских. Франция бросилась в объятия Англии – почти прямого военного союзника Японии.

До этого в течение десятилетий, как мы рассказывали, и англо-французские отношения оставляли желать лучшего: Англия спокойно, но твердо препятствовала расширению всех заморских владений Франции. Прежние обиды были забыты, и уже через два месяца после начала Русско-Японской войны – 30 марта (12 апреля) 1904 года – было заключено Англо-Французское соглашение, сопровождаемое устными договоренностями, явно направленными против Германии.

Такая странная, на первый взгляд, форма заключения союза имела, на самом деле чрезвычайно важное значение: французы, полагаясь на слово «британских джентльменов», исходили из практической значимости союза, а немцам те же «джентльмены» могли в глаза утверждать, что никаких союзных договоров не подписывали – и ведь говорили чистую правду!

До чего же удобно быть «джентльменом» – извиняемся за кавычки, убрать которые у нас нет силы!

Очень смешно было наблюдать в 2004 году трансляции с официальных торжеств во Франции, во время которых телекомментаторы всерьез рассуждали о столетии сердечного согласия – столетии начала кампании неслыханной коварной лжи!

Такой договор имел и очень хитрый и обоюдоострый военный характер: в случае столкновения с Германией Англия, почти не имевшая сухопутных войск в Европе, практически не могла помочь защите Франции. Это подтвердилось и в 1914 году, и в 1940-м.