Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Если бросить взгляд на год нашей подготовительной работы, то нельзя не назвать ее успешной. Сформировалась новая организация из центрального кружка, который всем заведывал, боевых групп и значительного контингента лиц, которые оказывали свое содействие и услуги. Денежные средства стали притекать к нам в более значительных размерах»[178].

Отметим определенные неточности и противоречия в этом связном рассказе.

Широкие круги студенчества если и были заинтересованы деятельностью начинающих террористов, то совсем не ею как таковой, а различными материальными (касса взаимопомощи, кухмистерская и прочее) и интеллектуальными приманками (типа кружка Новорусского); это был только пруд, где подкармливали потенциальных жертв ловцов человеков. Круг заинтересованных и действительно посвященных расширялся совсем не внутри демократического студенчества, а за счет жертвователей средств, которых Лукашевич предпочитает точно не обозначать, но если он и не состоял из одних поляков, то последние наверняка продолжали играть в нем значительную роль. А вот деятельности, как таковой, группа, собственно говоря, и не вела; рост же ее авторитета происходил явно по мере того, как жертвователи убеждались в серьезности террористических намерений и приготовлений.

Но не была забыта и идеологическая сторона: террористическое выступление должно было оправдываться некоторой политической программой:

«Ульянов взялся формулировать наши положения и составить текст программы нашей фракции. /.../

Ульянов раздобыл шрифт и типографские принадлежности и взялся вместе со своими помощниками напечатать эту программу. Так как мы торопились, то прежде чем найти квартиру для помещения постоянной типографии, мы решились временно воспользоваться каким-либо удобным помещением, и я просил [Бронислава] Пилсудского позволить Ульянову поработать в его квартире, какая для нашей цели была удобна, Пилсудский согласился, и Ульянов со своими помощниками занялся набором шрифта. /.../

Мы ориентировались в положении вещей. Для нас было ясным, что капиталистический строй есть шаг вперед по сравнению с тем, что есть, и что революционное движение вскоре примет более мирный социал-демократический характер. Когда эти мысли передавались стуком в Шлиссельбурге старым народовольцам, то они выслушивали их с любопытством, но не без скептицизма»[179].

Последняя сентенция подтверждает, что молодые революционеры вполне понимали бессмысленность террора: если старые народовольцы надеялись (по крайней мере – в своих идеологических опусах) предотвратить своей борьбой пагубное наступление капитализма, то молодые вовсе и не возражали против его прихода!

Зачем же им нужно было цареубийство? Вовсе незачем, но за него платили, и платили неплохо!

И если идейные участники заговора – Шевырев, Лукашевич, Ульянов, Новорусский – действовали по преимуществу из высоких соображений (только странные у них оказывались идеи!), то непосредственные исполнители, вышедшие с бомбами против царя, – Генералов, Андреюшкин и Осипанов – были по существу просто наемными убийцами!

«Виленская группа» с самого начала опекала террористов и делала это до конца – вплоть до помощи при публикации филькиной грамоты, сочиненной Александром Ульяновым для сокрытия истинных целей террористического нападения – понимал он это сам или нет!

Польский след, о котором не мог подозревать Н.П.Мещерский (по крайней мере в момент написания его письма) четко вскрылся на следствии. Бронислав Пилсудский судился вместе с остальными террористами и получил 12 лет каторги. Был арестован в Вильне и А.Д.Гнатовский, снабжавший террористов азотной кислотой для изготовления динамита, – по показаниям Канчера, а затем, как упоминалось, и Б.Пилсудского.