Заговор против террора

Он распахнул дверь, уверенный, что пришел первым, но, к немалому своему удивлению, увидел сидящего во главе стола Николая Вознесенского. Молодой, всего сорока пяти лет от роду, он чересчур быстро взобрался на самый верх, фактически управляя всей экономикой страны, но не успев глубоко вникнуть в механизмы власти. За выдающиеся успехи у нас карают. Не туда ты сел, Вознесенский. Места своего не знаешь. А место за столом, что ты занял, по молчаливому соглашению всех членов Политбюро, предназначалось бездарному Маленкову, поскольку именно ему Сталин поручал последнее время управление властью в свое отсутствие.

«Смотри, дождешься, Вознесенский, собьем мы с тебя спесь», — подумал Берия и, натянув маску искренней дружеской улыбки, протянул ему руку.

— Здравствуй, Николай Алексеевич, — приветствовал его Берия.

Вознесенский слегка приподнялся и, отвечая на рукопожатие, сказал:

— Здравствуй, Лаврентий Павлович.

Берия изменил свое решение и занял место в середине стола, чтобы между ним и Вознесенским оказались еще два члена Политбюро. Положив перед собой блокнот и карандаш, он повернулся к Вознесенскому, и как бы мимоходом, но внимательно рассмотрел его волевое, типично русское лицо. Проступающие следы усталости и нервного напряжения были совершенно явными.

— Устаешь? — задал Берия невинный на первый взгляд вопрос.

Вознесенский потер глаза, как делают дети перед сном.

— Много срочных дел, совсем нет времени на совещания, — не то объяснил, не то пожаловался он.

— Понимаю, — произнес Берия вслух, однако не объяснил, что именно он понимает. А понимал он Вознесенского слишком хорошо. Нет времени на нелепые интриги большой политики. По-твоему, намерение вождя расправиться с врагами народа, в данном случае с евреями, непродуктивное занятие. Мы не хуже тебя понимаем, что происходит. Ты большая рыба, но без зубов, и плаваешь среди акул.

Вознесенский был единственный из членов Политбюро, кто не принимал участия в репрессиях и не подписывал смертные приговоры. Чистоплюй. Он думает, что его минуют расправы, если он будет заниматься только своим делом и добьется хороших результатов. Пора бы ему понять, что такой путь ведет в могилу. Вождь терпеть не может выдающихся людей и их выдающиеся результаты.

Невольно кольнула мысль о ядерном проекте. Его следовало закончить в этом году, но теперь отложили до следующего. Сталин во время ужина на своей даче, незадолго до отъезда в Сочи, высказал свое недовольство отсрочкой, однако это не отразилось на положении и влиянии Берии в расстановке сил.

Если бы Сталина хватила кондрашка, а дело идет к этому, два инсульта — не шутка, — Вознесенский был бы первым кандидатом на пост главы правительства. Хамоват, но справедлив, деловой, а главное — не стал бы затевать интриг и убивать людей из-за страха потерять власть. При нем можно быть вторым человеком с реальной властью — вершить судьбы народов. Об этом мечтал Берия. Ни один из остальных членов Политбюро не способен быть лидером, который мог бы при содействии его, Берии, вывести страну в ранг экономически мощной державы. Вознесенский и я — из другого теста. Жаль, что жизнь его скоро закончится. Ставить нужно на Маленкова. Его бабий вид обманчив. При расправах по жестокости и хладнокровию ему нет равных.

Один за другим входили остальные приглашенные члены Политбюро: Молотов, Микоян, Ворошилов, Булганин и Хрущев. Они рассаживались, обменивались формальными приветствиями и смолкали, когда переводили взгляд на Вознесенского. Первым заговорил Маленков.

— Я собрал вас, следуя указанию товарища Сталина, — торжественно заявил он и осмотрел собравшихся. Берия заметил, что Булганин и Хрущев метнули взгляды на

Вознесенского, стремясь уловить его реакцию. Значит ли это, что эпицентр власти передвинулся к группе Маленков-Берия? Молотов, Ворошилов и Микоян не смотрели по сторонам. Многолетний опыт позволял им предугадывать маневры вождя на много шагов вперед.

— Темой нашего обсуждения является подозрительная активность Еврейского Антифашистского Комитета, продолжал Маленков. — К нам поступает информация из МТБ о деятельности этого комитета, и настало время для принятия серьезных мер.

Все члены Политбюро знали, что особо секретная информация внутриполитического характера направлялась в основном Вознесенскому, в несколько меньшей мере Маленкову и Берии. Сталину посылались приговоры ОСО, а также сведения об организациях, людях и событиях, которые он специально запрашивал. Берия сдержал улыбку; внимание членов Политбюро перекинулось на него. Ведь это он, всемогущий Берия, стоял за спиной Маленкова.

— Товарищ Сталин, основываясь на информации Абакумова, предлагает Политбюро принять серьезные меры, — продолжал Маленков. — Я вкратце ознакомлю вас с выводами Абакумова и его рекомендациями.