Заговор против террора

— Вот с вещественными доказательствами ты прав. — Рюмин скроил на пухлом лице улыбку. — Вот, ты мне эти вещественные доказательства и добудь. Понял?

Он встал и, не дожидаясь ответа, направился к двери. Схватившись за ручку, оглянулся.

— Понял? — переспросил он.

Кирилл оставил вопрос без ответа, а только кивнул как бы в знак согласия. Рюмин задержался у открытой двери.

— Понял? — неожиданно звонким и пронзительным голосом повторил он.

— Понял, — глухо ответил Кирилл.

— То-то же. Знаешь, поди, армейскую пословицу: не можешь — научим, не хочешь — заставим. А не заставим. — Рюмин весело хмыкнул и с треском захлопнул дверь за собой, предоставив Кириллу самому закончить фразу.

Кирилл откинулся на спинку стула и устало протер глаза. «Ясно, — рассуждал он, — что за этим паскудным карликом кто-то стоит. Но кто? Абакумов? Тогда почему он терпит следователей, которые пыток не применяют и показания из арестованных не вышибают. Если ему такие следователи нужны, почему тогда он терпит таких, как Рюмин? Похоже, что как в солдатской игре, веревку тянут с той и с другой стороны. Поди тут, догадайся, кто есть кто, и что в этой заварухе делать. А с Рюминым шутки плохи. Нужно срочно что_ то предпринять, а той сам не заметишь, как в этот котел угодишь».

Кирилл вытащил из верхнего ящика стола чистый лист бумаги и стал писать:

Министру МТБ товарищу Абакумову

От следователя, старшего лейтенанта Селиванова Кирилла Евгеньевича

Докладная записка.

Товарищ Абакумов!

Я пишу Вам эту докладную в связи с тем, что обстановка в следственном отделе по особо важным делам требует Вашего немедленного вмешательства. Мой непосредственный начальник товарищ Рюмин настаивает на применении методов следствия, идущих вразрез с существующим кодексом. При всей кажущейся эффективности этих методов они приносят только один результат: признание обвиняемых. Однако многие из них еще на следствии при повторных допросах отказываются от своих показаний, хотя и знают, чем это им грозит. Если бы были существенные доказательства вины обвиняемых, то не было бы необходимости в принудительном признании. Я бы мог получить эти признания и все недостающие материалы безо всякого нажима. Однако таких материалов у меня нет.

Обвинения, основанные только на признаниях подследственных, очень шаткие. Стоит подсудимым отказаться от них на суде, и обвинения рухнут.

В настоящее время все как раз наоборот. Есть доказательства правильности диагнозов, о чем свидетельствуют результаты консилиумов, истории болезней и патолого_ анатомической экспертизы.

Возникает вопрос: на каком основании арестованы эти врачи, если нет ни одного документа, который бы мог вызвать подозрение в умышленно неправильном лечении с целью умертвить пациента?

Мне поручили дела, которые неизбежно получат международную огласку. Более того, если основываться только на признаниях обвиняемых и не подтвердить их документально, следствие будет вынуждено привлечь к допросам массу людей, занимающих высокие посты в медицине. Это приведет к тому, что публично будет доказана ложность обвинения.

Я прошу Вас принять меня лично, чтобы я мог более подробно изложить Вам реальное положение дел и свои соображения относительно возможных последствий тех методов, на которых настаивает товарищ Рюмин.

Следователь по особо важным делам

Старший лейтенант Селиванов.

Кирилл запечатал письмо в конверт и, взглянув на него, как на мину замедленного действия, вышел из кабинета, чтобы отправить записку по внутренней почте.

Вечером он столкнулся в лифте с Паниным.

— Что такой мрачный? — спросил Панин, хотя и сам выглядел далеко не счастливым.

— Написал докладную Самому, — ответил Кирилл.

— Погоди, — остановил его Панин. — Давай выйдем..

На улице Панин сразу оживился.

— Абакумову? — спросил он.

Кирилл утвердительно кивнул.

— И что написал?

— Изложил, что эта паскуда Рюмин сам применяет и других заставляет применять запрещенные методы следствия. И потому это никуда не ведет. Понимаешь?..

— Понимаешь, — прервал его Панин, передразнивая. Перейдя на грузинский акцент, он насмешливо подтвердил: — Конэшно понымаешь. — И вдруг взорвался: — Ты что, идиот? Жаловаться на Рюмина! Да этот безграмотный интриган тебя по стене размажет. Его и приняли-то на эту работу, потому что он сука отборная. А Абакумов. Ты что, думаешь, он не знает, что происходит? Он ведь читает отчеты следствия и иногда сам присутствует на допросах. Вот, нашелся агнец Божий, который откроет глаза такому матерому волчаре, как Абакумов, на то, что происходит в его министерстве.

— Ты прав, да не совсем прав, — спокойно возразил Кирилл, поднимая воротник плаща, ибо стал накрапывать дождь.

Панин воспользовался непогодой, чтобы повернуть разговор в другое русло.

— Чтобы не промокнуть снаружи, нужно смочить организм изнутри, — уверенно произнес он, указывая пальцем на пивную за перекрестком. — Этим и крепка Русь. Зайдем туда, там и поговорим.

— Извини, нет у меня желания пить сегодня, — сказал Кирилл. — Не станет мне легче ни от пива, ни от водки.