Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА

Мы можем гордиться своей контрразведкой за все достижения — с 1942 года во время войны и после войны, когда Даллес пытался что-то сделать с СССР, ничего у него не получалось. Мы давили все его задумки в самом зародыше, начиная с Хелен Бреун и Берии. Наша, почти 125-тысячная контрразведка, пополнилась тогда за счет перебежчиков из разведслужб Запада, и особенно за счет США, на 19 тысяч человек, некоторые и сейчас плотно работают с нашей контрразведкой СВПК СССР Все авантюры Аллена Даллеса нами гасились в самом начале или разоблачались и становились достоянием гласности тех стран, против которых готовились эти авантюры. По возвращении в Москву мы все проанализировали, что успели сделать и что не успели, и — почему намеченное осталось невыполненным. 20 января я вернулся в Казахстан. 22 января провели совещание контрразведки в зале заседаний крайкома под видом совещания партхозактива с присутствием Юсупова и Ниязбекова. Совещание потребовало времени 12 часов. После совещания мне доложили, что было два перехода границы со стороны Афганистана. Ничего подозрительного у нарушителей не было, их подержали двое суток и отправили тем же путем, но в обратном направлении. Бухара ничем себя не проявляла, но в пунктах, за которыми наблюдали, было какое-то оживление, приезжали гости, — пошашлычили и разъехались. При прослушивании разговора выяснилось: ожидаются гости из Иордании. В Приамурье задержаны два человека неустановленной национальности, представляются глухонемыми. Глянув на фотографии, я понял, кто они такие и почему они онемели. Этих шпионов ждали, но не в Приамурье, а через Польшу. Я быстро созвонился с Супруновым и сказал ему: «Подъезжай ко мне и возьми с собой пару человек в командировку». 27 января 1958 г. полковник Супрунов со своими товарищами отправился в Приамурье, решили мы этих «глухонемых» привести в фильтр-пункт ТуркВО. Дорога в то время была неблизкой, поэтому я успел пошоферить в совхозе, побывать в техникуме, побыть дома, чтобы от меня не отвыкли. Настоящему семьянину, каким я по долгу службы не мог быть, трудно поверить в то, что я жил большой жизнью всей страны, а для семьи оставалось очень мало времени. Даже когда 5 февраля у меня родился сын, то старшая сестра пришла вечером и говорит: «Ты хоть знаешь, кто у тебя родился? — а я невпопад: — Что, уже родился, кто?» Она меня распекала так, что я, наконец, почувствовал, что я и в самом деле семейный человек. Мои родственники «ни сном ни духом» не знали, что шофер-то я липовый, что служу я всей семье великого Советского Союза. А служил я и служу верой и правдой. 10 февраля 1958 г. в ТуркВО мы «познакомились с глухонемыми», привезенными полковником Супруновым, через 30 минут «глухонемые» заговорили и, к моему удивлению, на чисто русском языке. И во всем признались. Дальнейшую работу с ними проводил полковник Супрунов со своими сотрудниками. 14 февраля 1958 г. я с группой товарищей, уже из Москвы, вылетел в Испанию, так как Г.К. Жукову доложили, что Борман со своей свитой под охраной ЦРУ разместился в роскошном особняке в Севилье. Каждый, даже разведчик или контрразведчик, когда смотрит кинофильм, восхищается, как ловко работают наши агенты в других странах, как будто Господь Бог нас охраняет, и может показаться, что все у нас так легко получается.

В Мадрид мы прилетели в 01.30 ночи местного времени, разумеется, нас встретили наши сотрудники СВПК, помню Василий Скобликов, Захар Прокопенко и Валентин Данилюк. До утра мы выстраивали алгоритмы, нет, не пленения и вывоза Бормана на территорию любого государства социалистического лагеря — планировалось его физическое уничтожение. Роль основную я взял на себя. Через день мы: Василий Скобликов, Валентин Данилюк (у них — знание испанского языка, испанские документы, как на испанцев, я же, Казаков Владимир Устинович, не имел ни того и ни другого, к тому же на испанца ни с какой стороны не был похож) и я выехали из Мадрида в Севилью. Через 2,5 часа установили место этого особняка, подошли втроем метров на 300 к нему, и я решил один пойти осмотреть местность с близкого расстояния, установить входы и выходы на территорию усадьбы, а если удастся, то и сам особняк.

Двухэтажный особняк был окружен апельсиновыми и лимоновыми деревьями, окутан вьющимися растениями, хмелем, виноградом и цветами и показался мне не рукотворным сооружением, а какой-то особенной частью самой матушки-природы, так и хотелось зайти в этот райский уголок сада. Но, по-видимому, я слишком размечтался и опомнился тогда, когда почувствовал, что сильная рука меня схватила за шиворот. Оглянулся и увидел здоровенного негра с перекошенной физиономией вампира. Только и успел подумать о том, что хорошо, что я без оружия, если сразу не пристрелят, то выкручусь. При втором ударе по голове я потерял сознание и очнулся только в тюремном изоляторе Севильской тюрьмы.

Болела голова, в ушах звенело, пахло нашатырем. Вглядевшись, я увидел сочувственные глаза врача-женщины. Она меня спросила по-испански:

— Как вы себя чувствуете?