Заговор Ван Гога

Вдоль трассы через равные интервалы возникали ультрасовременные постройки, яркие и богатые, словно произрастали из столь же богатой почвы. Здание ING-Банка, выполненное в стиле радикального модерна, напоминало старинное торговое судно из стали и стекла, бросившее якорь возле автострады и готовое в любой миг выйти на парусах в залив Зейдер-Зе, от которого люди уже давно начали отвоевывать участки суши. В центре же Амстердама их до самой гостиницы сопровождали домики и каналы, которые своей живописной нереальностью походили на игрушечный город, построенный для столь же игрушечной железной дороги.

Объятая полудремой, Эсфирь почему-то подумала о тех кратких и страшных минутах, пока она видела своего отца еще живым. Из окна она заметила державшуюся за руки парочку, остановившуюся возле уличного продавца итальянского мороженого, и представила, как целовалась мать с Сэмюелем Мейером. Услышала звон разбитых бокалов под конец свадебной церемонии. Представила их обнимающимися в постели. Увидела татуировку концентрационного лагеря, нанесенную на предплечья…

– Мартин?

Если не считать небольших мешочков под глазами, Хенсон ничем не выдавал усталость от перелета. Он показал пальцем на ярко раскрашенное здание за окном.

– Правда, красиво?

Девушка нагнулась вперед, но успела разглядеть только угол красной кирпичной стены.

– Мартин, а у Сэмюеля Мейера была татуировка?

– Татуировка? Какая татуировка?

– На руке.

– А! – Он отвернулся. – Ты об этом. Да, но только на ее месте ничего не осталось, кроме шрама. Он говорил, что выжег ее.

– Почему ты ничего об этом не сказал?

– А какой смысл?

– Во всем есть смысл!

Мартин вдруг заинтересовался:

– Так в чем дело-то? Есть идеи, почему он от нее избавился?

– Моя мать носила свою татуировку с гордостью, – сказала Эсфирь. – Она говорила, что никто не должен забывать.

– Может, Мейеру-то хотелось забыть.

– А он сидел в лагере?

На лице Хенсона как-то сразу показалась усталость.

– Нет, не сидел. Следствие в шестьдесят шестом решило, что он подделал ожог. Мы уже послали запрос в Германию, чтобы там еще раз проверили всякие записи. Известно же, что масса документов оставалась за «железным занавесом» в Восточной Германии или Советском Союзе. Впрочем, пока что новых данных не нашли.

– Почему ты ничего об этом не говорил?

– Ты же до сих пор не числишься в нашей группе, верно?

– Брось! Он был мне отцом.

– Да, но был ли твой отец Стефаном Мейербером?

Эсфирь обмякла. А как иначе у старика мог оказаться Ван Гог?

– Не сердись. Я бы открыл для тебя все его досье, но…

– Ты просто выкручиваешь мне руки, чтобы я вошла в твою дурацкую команду!

Хенсон задумчиво разглядывал группу длинноволосых бородачей в цветастых майках и сандалиях.

– Ну, знаешь… По второму кругу пошла?

– Ты очень ловко разыгрываешь из себя невинного туриста! – рассердилась девушка.

Хенсон усмехнулся.

– Я простой парнишка со Среднего Запада. В душе я до сих пор мечтаю поймать девчонку на сеновале.

Она скрестила ноги и прижалась щекой к прохладной двери. Запахло лимонным стеклоочистителем.

– Слушай, – произнес Хенсон, – я тебе одну вещь хотел сказать… Мне еще на борту передали сообщение.

– Ну и?

– Манфред Шток сделал ноги.

– Можно подумать, это большая новость! – съязвила Эсфирь. – Он, похоже, старый дока по части таких делишек.

– Не совсем. Например, он не получил того, чего хотел, – заметил Хенсон.

– До поры до времени.

– Ты ведь до сих пор жива. Ван Гога мы вот-вот доставим в музей. А ту машину, что он взял напрокат в аэропорте Мидуэй, нашли в Виндзоре, Онтарио.

– В Канаде?!

– Должно быть, он доехал до Детройта, а там пересек границу. Конная полиция Канады его уже ищет, однако страна у них тоже не маленькая.

– Я что-то в толк не возьму… Разве между Соединенными Штатами и Канадой нет паспортного контроля?

– Ну-у, есть, конечно… Впрочем… Наверное, не так сложно пересечь границу. Я, правда, понятия не имею, как именно можно незаметно проехать по мосту между Детройтом и Виндзором, но ведь кто знает? На реке Сент-Клэр есть также паромы, а у Порт-Гурона еще один мост. Должно быть, он умеет ловко объезжать полицейские блокпосты на трассах.

– В Израиле такого бы никогда не случилось, – фыркнула она.

– Может, да. А может, и нет. У вас тоже полиция не всесильна.

– Так он, получается, все еще охотится за мной?

– Этого мы не знаем. Скажем, он мог закончить свои дела и вернуться в Чили. А то, чего он не отыскал в доме Сэмюеля Мейера, обратилось в пепел.

Да, пожар был еще тот. Началось с горящего магния, потом добавился газ… Слишком сильное пламя, чтобы его можно было побороть обычными средствами. Пожарным удалось-таки спасти строения через улицу, зато соседний дом сгорел. Чуть было не занялся весь квартал. Соседскую старушку едва успели вынести. Если бы не ее сын, который пораньше удрал с работы, чтобы поспеть к бейсбольному матчу…

Хенсон вздохнул.

– От дома остался хорошо прожаренный кирпичный каркас, набитый горячим пеплом. Отсюда вопрос: зачем он поджег дом твоего отца?