Заговор Ван Гога

Эсфирь прикинула, не взять ли картину с собой, но нет, это было бы слишком дерзко. Тогда она заскочила в чуть ли не стерильную ванную комнату, оторвала кусок туалетной бумаги и, вернувшись обратно, ногтем отковырнула малюсенькую чешуйку желтой краски с пуговицы возле руки Турна. Аккуратно завернув ее, девушка сунула трофей себе в сумочку. К тому времени, когда Эсфирь вернулась на лестничную площадку и принялась запирать за собой дверь, Хенсон и Жолие уже поджидали ее внизу.

– Быстрее, – сказал Мартин.

– Полиция?

– Давай-давай, быстрее.

– А не стоит ли Антуану взглянуть на портрет?

– Какой портрет? – заинтересовался Жолие.

– Потом, все потом, – сказал Хенсон.

Эсфирь плюхнулась на заднее сиденье машины. Жолие включил передачу, и они отъехали.

– Да что случилось-то? – спросила она.

– Какая-то старушка, соседка через улицу, – ответил Жолие. – Возвращалась с рынка и увидела, как Турн выходит из дому. Говорит, у машины его поджидал шофер. В черном костюме и черных перчатках.

– Да?

– Но, залезая внутрь, шофер что-то обронил. Она понятия не имеет, что это такое, однако решила, что Турну это может понадобиться. Наверное, она приняла нас за его друзей, – продолжил Жолие, поворачивая к центру города.

Эсфирь повертела в руках ярлык от авиабагажа. Некий Герхардт Брюер, сутки назад прилетевший из Торонто.

– И что, теперь мы ищем этого Брюера? – спросила она.

– Старушка сказала, что шофер ростом метр восемьдесят с чем-то. Блондин.

– Манфред Шток! – воскликнула Эсфирь. – Турн у него в лапах!

Глава 15 ПУГОВИЦЫ

– Итак, что получается, – сказал Хенсон, швыряя свой сотовый телефон обратно на кровать. – Манфред Шток вылетел из Милуоки через несколько часов после того, как отпустил жену багажного рабочего. Имел при себе все тот же чилийский паспорт, которым пользовался при въезде в Штаты. Его путь проследили до Оттавы. А потом некий Герхардт Брюер с австрийским паспортом вылетел из Торонто в Амстердам.

– Получается, Брюер и есть Шток?

– По времени все сходится. Он, должно быть, отправился из Оттавы в Торонто, хотя при этом явно пользовался еще одним именем.

Длинная ночь подходила к концу, за окном брезжил рассвет. Хенсон зевнул. Придерживаясь за шкаф, Эсфирь сбросила с ног узкие туфельки.

– Как ты думаешь, он все еще охотится за мной? – спросила она, массируя уставшие мышцы стопы.

– За тобой или за нами, – ответил Хенсон. – Один бог ведает, что у него на уме.

– А как насчет Турна? Не стоит ли еще разок позвонить в полицию?

– Знаешь, я и так, наверное, слишком настойчиво давил на инспектора. Он сказал, что даже если человек сел в машину с шофером, которого могут подозревать в стрельбе где-то в Чикаго, это еще далеко не доказательство похищения. По словам соседки, никаких признаков насилия она не заметила, так что где основания открывать следствие? Они пообещали послать людей в загородный дом Турна, но говорят, он туда наведывается редко, и никто не знает, когда его можно ждать обратно.

– Давай смотреть фактам в лицо, – сказала Эсфирь. – Шток и Турн работают вместе.

– Откуда такая уверенность? А если нет? Не думаю, что тогда мы увидим Турна живым.

– Он наверняка знает тот самый секрет, как ты полагаешь?

– Не знаю, что и думать. Вообще не могу думать, если на то пошло.

Мартин откинулся на спину и пощипал переносицу. Девушка закусила нижнюю губу, пересекла комнату и присела в ногах кровати.

Хенсон повернул к ней лицо.

– Что случилось?

– Я тоже устала, – сказала она, ложась рядом.

Он тут же вскочил на ноги.

– Я тебе позвоню, если что проявится.

Она поколебалась, словно обдумывая смысл некоей завуалированной шутки, закрыла глаза и повернулась на бок, положив сложенные лодочкой ладони под щеку.

– Угу.

– Позвоню тебе в номер.

Девушка открыла глаза, поморгала и вновь сомкнула веки.

– Мартин, не пугайся. Я слишком устала, чтобы пользоваться твоей беспомощностью.

– Надеюсь. Это было бы очень непрофессионально, – сказал Хенсон.

– О какой профессии ты говоришь?

– Послушай, тебе будет куда удобнее в своем номере, – решился напомнить ей Хенсон, но Эсфирь не откликнулась. Заснула? Он пригнулся поближе и услышал легкое посапывание. Точно так же сопела жена после усиленных доз болеутоляющего, когда ей наконец-то удавалось забыться хотя бы на пару часов. Он прилег рядом, сложил руки на груди и уставился в потолок.

Когда задребезжал телефон, он еще дремал и ему казалось, что они едут куда-то в провинцию, чтобы допросить Винсента Ван Гога, но на дворе стоит 1888 год, дороги совершенно не подходят для их «сандерберд-ландо», а в довершение всего по пути не видно ни одной автозаправки.

Он схватил трубку, едва не сбросив телефон со столика.

– Мартин?

– Антуан?

– Комиссия пришла к предварительным выводам.

– Подлинник?