Заговор

Последняя для нас тема есть вторая часть заповеди мессера Никколо о незыблемости: закон и право. Я приберег ее под конец, поскольку не верю (во всяком случае, настолько, насколько в том признавались ученые писатели до меня), будто закон способствует благоденствию государств. По большей части рассуждения предшественников моих сводились к тому, что право, или закон, оберегает народ и возвеличивает свободу. Однако свобода — опасное оружие в руках народа. Чернь не способна делать различие между дозволенностью и вольностью и, чаще всего считая свободой вседозволенность, предается ей и влечет государство к анархии. По этой причине работа закона должна направляться на ограничение свободы. Принять это за цель права не составит труда, как только образовательные заведения станут выпускать молодых людей, разделяющих взгляды Блюстителя и считающих страсть по незыблемости более вдохновенной, нежели суетное желание вольности или чего-то в том же духе. Однако на начальных стадиях нового государства такая цель права не очень-то легко отыщет подобающий отклик в нраве народном. Истоки трудностей в том, что народ (как его тому и учили) не перестанет верить, будто незыблемость проистекает из закона. Новое государство должно быстро исправлять сие ложное верование.

Закон есть отражение людской воли. Не более того. Нет в нашем мире никакой высшей заповеди, по какой выверялась бы правота либо ошибочность всякого закона. Одна лишь кара утверждает справедливость всех деяний. Таким образом, как право, так и наказание произвольны, поскольку создаются в угоду политической, экономической и общественной целесообразности. Законы не более надежны, чем люди, их создавшие, незыблемость же никогда не сможет покоиться на человеческой прихоти.

Однако не отбирайте право у народа. Право подобно отслужившему свой век одеялу, в какое кутается народ. Даруйте ему ребячью его святыню, превозносите законы, утверждайте время от времени новые, отменяйте старые, всегда оставляя народ в убеждении, будто за благополучие и процветание государства он должен благодарить законы. Более того, будет лучше, если сохранять право в простоте. То-то делать, а того-то не делать. Что карать, что поощрять. Пусть народ понимает: без права, без законов ему самому придется командовать государством, устанавливать ограничения на те или иные действия, следить за всеми вокруг. Люди с охотой переложат ответственность на долю права, дабы поелику возможно упростить себе жизнь. А наделяя право властностью, чернь отдает всю власть Блюстителю с Управителями. Поелику возможно, люди стремятся избежать сложности. Пусть же право удовлетворяет такое желание.

В сем последнем урок, выходящий за пределы права. Государство во всем должно стремиться к простоте, к упрощению и, поступая так, делать людей более покорными. Когда все вокруг сделается простым, люди тоже станут просты. Воображению, сей всегдашней грозе государства, уже не разыграться. Пусть людям наскучит страсть (страсть, взлелеянная и утвержденная Блюстителем с Управителями) — и они утратят всякую охоту бросать вызов власти. Давая образование, учите людей быть проще, забивайте головы основами и началами (ненависть — вот самая занимательная из них), дабы перестали люди утруждать мозги размышлениями и развитием собственных идей. Стоит вождям вытеснить из людских умов и сердец находчивость и смекалку — и народ не сможет учинить никакой беды для незыблемости.

XIX. Идеальная форма правления

До сей поры я всеми силами избегал причудливых советов, на какие не скупились ученые авторы до меня. Нигде я не предписывал ни как государства должны управлять собой, ни как должны действовать люди. Я избрал более честный, пусть и более унылый путь, дабы слова мои принесли хоть какую-то пользу людям, стремящимся к господству в мире сущем, а не в какой-то воображаемой земле. Отчего же теперь утверждаю я, что способен представить идеальную форму правления? Ведь такое претит людям практической направленности.

Причина проста. Тем, кто все еще сомневается в пользе трех сфер, кто не видит, почему хаос необходим для создания незыблемой власти, и кто отрицает необходимость расширения границ посредством захватов и интриг, предписания мои покажутся недостижимыми. Образ правления, о каком я толкую, и впрямь возможен лишь тогда, когда все три сферы действуют совместно в полной гармонии. Тогда и только тогда истинное господство создаст власть, которая, нимало не поступаясь своей властностью, поверхностному взгляду покажется ублажающей капризы людских желаний. Республика, тирания, демократия — в сих наименованиях нет смысла, если не считать уютного покоя, в каковой погружают они души и умы людей.