Заговор

— «Отобрали»? — вспыхнул О'Коннелл. — Господи Иисусе! Забавное выражение для такого случая. Ты хоть рассказал ей про все остальное в досье: про Шентена, девочку в Монтане?

— По телефону?

О'Коннелл долго, не отрываясь смотрел на Притчарда:

— Ты ведь ожидал этого, да?

— Так случайно получилось.

— Зачем? Зачем ей было возвращаться? Чего ты недоговариваешь, Артур?

А теперь он сидел, вытягивая последние капли виски из стакана. Кабинет у него был поменьше, чем у Притчарда, но все прелести имелись и в нем: письменный стол, диван и пропасть виски. Никаких книг. Он знал, что никогда не сядет за чтение книг, так к чему лишние заботы? И никакого Вашингтона за окном: только Потомак и Арлингтон за ним. Этот вид ему нравился. Артур никак не мог этого понять. Он никогда не бывал в поле. Ему никогда не хотелось выпить, чтобы унять болезненный приступ вины. Нет, Артур никогда бы себе не позволил такого рода участливости. Двадцать лет, так они и проработали двадцать лет. И вот почему, полагал О'Коннелл, у него язва, а у Артура кабинет побольше.

Он налил себе еще и взял телефон:

— Айрин, милая, мне нужно повидаться с Бобом, и чем скорее, тем лучше… Да, понимаю, все это довольно суматошно, но ему уже пора начать зарабатывать деньги… Нет, до дому ты доберешься целой и невредимой. Пусть кто-нибудь из ребят тебя отвезет. — О'Коннелл потянул виски из стакана. — Мне нужна встреча без регистрации… Нет, даже в журнал для Артура не пиши. Сугубо без регистрации. — Он помолчал. — И сотри этот разговор… Хорошо… Передай ему, я буду ждать.

О'Коннелл положил трубку и закинул ноги на диван. Дождь сменился снегом, завесив окно белой пеленой. О'Коннелл сидел неподвижно, завороженно следя, как быстро расползается по стеклу беловато-мутный ледок, пожирая стеклянную гладь окна.

Что-то она отыскала, что-то, потянувшее ее обратно. И на сей раз она пустила комитет побоку, держится в стороне. Почему-то его это не удивило.

О'Коннелл залпом допил виски и стал ждать, когда зазвонит телефон.

* * *

Ксандр переключил «фиат» на вторую скорость, и двигатель недовольно заворчал от внезапной перемены, необходимой, чтобы вписаться в крутой поворот. Извилистая горная дорога шла по краю обрыва, и внизу, ярдах, наверное, в ста, виднелись дома, придававшие открывшемуся виду классические черты пейзажа с бесчисленных полотен итальянского Возрождения. Даже мрачноватое зимнее небо, холодно оттенявшее суровые скалы Апеннин, не могло приглушить ярких красок земли и виноградников внизу. Несколько раз за минувший час Ксандр спохватывался, оказавшись в опасной близости от края дороги, грозившей смертельным кульбитом, на миг дольше нужного засмотревшись на великолепие открывшейся внизу Тосканы. Теперь, когда сумерки стали сгущаться, у него не оставалось иного выхода, как направить все внимание на дорогу, которая безжалостно петляла перед его глазами.

Он выехал из Милана четыре часа назад, быстро добрался до Болоньи: хватило времени остановиться и унять тоску по дневному кофе со сладостями, — а теперь был в получасе езды от Флоренции. Где-то там, за очередной грядой вершин, покажутся, он знал, далекие очертания собора, созданного гением Брунеллески: красная с белыми ребрами корона купола Санта Марии дель Фиоре — символ дерзкой смелости флорентийцев, их веры и в Бога, и в искусство. Сразу не скажешь, что во Флоренции почиталось больше. Каким-то образом, думал Ксандр, флорентийцам удалось сохранить приверженность и тому и другому, хотя окружающий мир всячески культивировал меньшую пылкость чувств, поощряя холодность, которую навевает взаимная любовь компьютеров, массовых коммуникаций и бездушного искусства. Нет, Флоренция не отгородилась от двадцатого века, но отличающая ее нрав душевная страсть, воспламеняемая величием прошлого, оставила глубокий след в сознании города и его жителей.

Ксандр выбрал сельский путь, оставив в стороне более быстрые, но словно продезинфицированные автострады. В общем-то, следить за временем было незачем, поскольку Сара, по идее, приедет ближе к ночи. Два дня назад она телеграфировала из Швейцарии и оставила инструкции, в какой гостинице ему следует остановиться во Флоренции и под каким именем зарегистрироваться. Все это выглядело странно, но инструкции были предельно ясны. Инструкции. Это был самый мягкий термин, каким он мог назвать полученные приказы. Никаких вопросов о конференции, о погоде… хоть о чем-то, что придало бы посланию личный характер. Да будет так, подумал тогда он. И конечно же, Сара велела ему держаться подальше от Пескаторе. Ну это-то, раздумывал Ксандр, совсем нетрудно: его старый приятель на конференцию так и не приехал. Без сомнения, он еще глубже ушел в тайны Эйзенрейха, не желая отрываться от работы ради того, чтобы принять участие в абсолютно тусовочном сборище, замаскированном под научный коллоквиум.