Заговор

— Разумеется, он у меня. — Свободной рукой он уперся в стол, словно собирался встать, но вместо этого принялся оглаживать дерево, следя за движениями узловатых пальцев. Оторвавшись от этого странного успокоительного занятия, спросил: — А теперь я задам вам вопрос, который задаю себе вот уже два дня: почему это так важно?

Ксандр взглянул на Ферика, потом на Ганса:

— Это крупная находка…

— Не надо обращаться со мной, как с ребенком! — вспыхнул Ганс, вставая из-за стола: первый выказанный им взрыв эмоций. Слова его звучали сердито, движения неистовы, сильны. — Первое издание Данте — вот находка. Хотя никому не придет в голову перевернуть ваш дом, чтобы отыскать его. И этого никто не делает.

Он взял со стола газету и перебросил ее Ксандру, тот, неожиданно вовлеченный в действие, очень неловко подхватил ее. Кое-как сложив, взялся за первую страницу, забегал глазами по заголовкам в поисках ответа.

— Не здесь, на третьей странице. — И Ганс мог быть нетерпеливым. — Внизу. Это из вчерашней «Альгемайне».

Ксандр раскрыл газету. Со страницы на него смотрело лицо еще одного старого друга, Карло Пескаторе. Надпись под фото сокрушала еще больше: УЧЕНЫЙ НАЙДЕН В АРНО — ПОЛИЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТ СЛЕДСТВИЕ.

— Это становится еще интереснее, — добавил Ганс. — Полиция утверждает, что его кабинет взломали, видны следы борьбы, компьютерные диски испорчены и, — тут он выдержал паузу, для пущего эффекта положив револьвер на стол, — двое неизвестных были замечены выходящими из дворика университета в день нападения, один из них с бородой. Мне эта деталь показалась странной.

Ксандр раскрыл было рот, но замолк. А Ганс продолжил:

— Как долго вы носите эту бороду, доктор?

Ксандр поймал его взгляд: в голубых глазах не было ни мягкости, ни тепла. А он-то забыл про щетину у себя на лице, которая отросла за несколько дней, и его рука взметнулась, ощупывая щеку.

— Это недавнее приобретение, — сказал Ферик, до того молча сидевший в кресле.

— Ага, и я обязан верить слову человека с пистолетом? — Ганс вернулся к своему креслу, но предпочел в него не садиться. — Вероятно, теперь вам понятно, почему я ждал с револьвером в руках? Я получил Эйзенрейха — заметьте, только вторую половину, — и на следующий день человек, которому я сообщил о своей находке, поскольку он был одним из очень немногих, кто способен воистину оценить ее, оказывается мертв. Но умер он не в тот день. Нет, умирает он по крайней мере неделей раньше, примерно тогда, когда Лондон высылает мне книги для реставрации. Совпадение? Вероятно. Я глубоко обеспокоен утратой коллеги (странные обстоятельства огорчают не меньше), но еще не вижу поводов беспокоиться о себе самом.

Затем, на следующий вечер, наш общий приятель герр Тюбинг извещает меня, что второй человек, которому я отправил письмо об Эйзенрейхе, приезжает в Вольфенбюттель (никакого уведомления о визите мне) и что он путешествует с компаньоном. Какой-то компаньон. Ездил ли он когда-либо прежде с помощником? Нет, сколько я помню, зато всегда говорил, как радуется он одиночеству поисковой работы. Более того, он звонит по телефону с вокзала в Геттингене — скоропалительное, в последнюю минуту, решение для человека, которого я привык знать как дотошно и тщательно все планирующего. — Допрос продолжался, на лице старика появились следы усталости. — И вот теперь, когда вы все-таки прибыли, вы вламываетесь ко мне в дом с человеком, у которого пистолет… а сами отпустили бороду. Эти вещи я не могу отнести к совпадениям. — Ганс взял револьвер и поднял его. — Вы — старый друг, однако старые друзья не ведут себя, как вы. В центре всего этого Эйзенрейх, natürlich.[20] Я должен знать почему.

Ксандр заговорил прежде, чем Ферик успел его остановить.

— Потому, что есть очень влиятельные и способные люди, которые пытаются претворить эту теорию в практику.

Взгляд Ганса сосредоточился на Ксандре. Почти минута прошла, прежде чем Ганс заговорил, голос его был сдержанным:

— Тогда это куда хуже, чем я опасался. Пытаются или им удается? — Молодой ученый не ответил, и тогда Ганс кивнул, обратившись к Ферику: — Это, разумеется, объясняет, почему вы здесь. Сомнений нет, вы бы убили меня из-за книги. — Ферик ничего не сказал. — Я понимаю. Таких людей надо остановить, каких бы жертв это ни стоило. Надеюсь, вы с этим согласитесь, доктор. — Ксандр сидел молча, а Ганс открыл верхний ящик стола и убрал в него револьвер. — Очень не многим достало мужества принести эти жертвы пятьдесят лет назад. Не думайте, что ваш приятель безжалостен, поскольку он принимает бремя с таким легким сердцем. Смею вас уверить, что те, кто использует манускрипт, станут действовать с равным безразличием.

— Они уже действуют, — ответил Ксандр.

Ганс задвинул ящик.