Заговоренный меч

О славном кипчакском батыре Бошмане запел Казтуган-жырау, и высокая гордость сияла в его глазах… «Все, кого не скосили кривые сабли, преклонялись перед роком!» — писал один персидский историк о временах монгольского нашествия. Все, но не батыр Бошман. Он собрал вокруг себя вырвавшихся из тисков смерти нескольких кипчакских батыров и начал неравную борьбу. Сотнями присоединялись к нему разрозненные кипчакские джигиты, а затем башкиры, аланы, булгары. Он всех принимал к себе, и вскоре о его отряде заговорили по всему Едилю. День и ночь гонялись за ним сотни Батыя, но он был неуловим. В волжских плавнях находили себе убежище повстанцы и нападали оттуда всякий раз на отдельные монгольские отряды, разбивая их поодиночке. В конце концов один их Батыевых военачальников — будущий хан Великой Орды — Мунке снарядил двести судов, посадил в каждое по сто воинов и прочесал плавни. Не успел он проплыть, как люди батыра Бошмана напали на хвост каравана и перебили множество монголов. Только после того, как батыр Бошман попал в засаду на одном из островов, удалось справиться с ним. Да и то монголам помогла буря, оголившая дно на подступах к этому острову. Взятого в плен раненого Бошмана монголы разрубили пополам.

Но уже поднимались на борьбу другие батыры. В песнях остались имена Баяна и Жыку, которые возглавили движение других кипчакских родов за самостоятельность, против монгольских притеснений…

Какая-то мысль все не давала покоя Казтуган-жырау. Он запел об ужасах монгольского нашествия, о которых передавали из рода в род. Кожу сдирали с людей заживо и бросали в костры детей. Тогда еще не было слова, которым люди позже стали определять такие действия, и маленький Казтуган-жырау умолк, не зная, как это назвать…

Опять неуверенно тронул он струны, посмотрел по сторонам… Да, во имя завоевания мира делали это монгольские ханы. Но для чего это было нужно им — завоевывать мир?.. И что получилось из этого? Разве не раскололась на тысячи кусков вселенская империя на другой же день после смерти Чингисхана? Счастлив ли великий завоеватель в своих потомках, остатки которых дорезывают сейчас друг друга?..

Так и не досказал этого Казтуган-жырау. С открытым ртом растерянно смотрел он на хана Абулхаира. И все люди смотрели на него. Лишь один Асан-Кайгы глядел куда-то в степь, задумчиво покачивая головой…

С самого начала исторического повествования жырау хан Абулхаир сидел не шелохнувшись, словно каменный обатас. Лишь чуть осунулось и стало бледнее его смуглое лицо, но это могли заметить только хорошо знающие его люди. А таких было немного в ханском окружении, потому что он придерживался в выборе приближенных известного Чингисханова завета.

И вдруг увидел Казтуган-жырау глаза хана!..

* * *

Повелительно поднял руку Абулхаир. Собравшиеся, которые до сих пор подзадоривали певца бодрыми криками «Ой, пале!», сразу осеклись и затихли, как ударившееся о воду пламя. Сам певец сидел ошеломленный, словно стукнули его обухом по голове.

— Уже время намаза… — сказал негромко Абулхаир. — Мы потом успеем дослушать басни этого веселого рассказчика!

Хоть и считался мусульманином хан, но что-то не замечали за ним до сих пор излишней набожности. Сейчас он вдруг быстро встал на ноги, а за ним поднялись и все остальные…

* * *

Воспользовавшись замешательством, тихо откололся от толпы Каптагай-батыр. Он прошел в свою большую белую юрту и вполголоса заговорил с сидящим на страже у входа рослым рыжим джигитом. В чекмене и малахае был тот, и рука его сжимала тяжелое боевое копье.

— Еще не приехал? — спросил о ком-то Каптагай-батыр.

— Нет, не приехал…

Главный батыр найманов забеспокоился. Он неслышно прошелся по юрте, выглянул наружу:

— Как бы чего не случилось с ним по дороге… По моим расчетам, он должен быть уже здесь!

— Может быть, пойти мне и узнать? — спросил джигит.

— Иди!..

* * *

Каптагай-батыру было о чем беспокоиться. Настоящий богатырь-палван был он, сложенный, как говорят в степи, из верблюжьих костей. А еще говорят про таких людей, что не ведают они страха и кобру берут голыми руками. И одет он был неплохо, но если говорить откровенно, то был знаменитый батыр, что называется, нищим…

Пятнадцать кибиток своих бедных родственников-единомышленников кормил Каптагай-батыр добытыми в бою трофеями и охотой на оленей. В редкие мирные годы он брал на выпас скот и своих более богатых родственников, как простой чабан.

А два года назад, направляясь в Улытау на охоту за архарами, он попал в сильный ураган и вынужден был три дня провести в стане табунщиков, выпасавших косяки кобылиц хана Абулхаира. Там он познакомился со знаменитым охотником из рода керей Ораком. Был этот Орак известным на всю степь знатоком лошадей и умел охотиться на волков, загоняя их верхом на коне до изнеможения.

Связанные общностью судеб, два неимущих батыра подружились и дали клятву верности друг другу. Еще три дня назад должен был приехать сюда Орак. Он намеревался в предстоящих скачках пустить своего аргамака по кличке Акбакай — «Белоногий» — и взять приз.