Заговоренный меч

Как раз и надоумил его Каптагай-батыр. Увидев, как настигает Орак на своем коне волка в чистом поле, он сказал:

— А почему бы тебе не попытать счастья в предстоящих состязаниях? Если я хоть немного разбираюсь в лошадях, то твой Акбакай не хуже скакунов самого хана!

Орак согласился, но говорил как-то неуверенно:

— Ладно, я приеду, но боюсь, как бы кто-нибудь из них там не напакостил мне…

Каптагай-батыр не обратил тогда внимания на опасения друга, но теперь, когда Орак запаздывал по неизвестной причине, батыру вдруг вспомнились его слова. Тяжелое предчувствие стеснило ему грудь. «Почему он говорил о каких-то людях, которые могут сделать пакости?» — думал Каптагай-батыр. Не находя себе места от дум, он решил послать своего джигита к Ораку, пасшему неподалеку табуны.

И еще один человек с нетерпением ждал приезда табунщика. От тоже знал, что Орак намерен выпустить в байгу своего замечательного коня. Это была Аккозы, сноха самого хана Абулхаира, вдовствующая супруга султана Шах-Будаха, по которому справлялись сейчас поминки. Вся в черном, сидела она на невысоком холме и с тоской вглядывалась туда, откуда должен был появиться батыр Орак…

Нет, ничего греховного, такого, что могло бы давать людям пищу для кривотолков, не было между ними. Все происходило, как часто бывает в степи. Они с детства знали друг друга, но никогда не думали о любви. Потом Аккозы вдруг вознеслась высоко, к подножию ханского трона, и Орак воспринял это спокойно, как неминуемое. Даже и мысли не появилось у него, что все могло бы быть иначе. А потом умер Шах-Будах, высокий супруг Аккозы, и когда несколько дней назад она приехала в ханские табуны выбирать себе скакуна для поминок, то встретила там батыра Орака. И батыр Орак просто, как все делается в степи, сказал ей о своем желании просить ее в жены. Несмотря на бедность, он из хорошего, достойного рода и имеет право на это…

— Мне не хочется быть грешной перед богом и запятнать свою честь перед людьми, — ответила она. — Пусть пройдет поминальный пир по моему мужу, и я попрошу у его родителей разрешения на жизнь с тобой. Если согласятся они, то мы соединим свои судьбы по закону…

— А если они откажут? — встревоженно спросил Орак-батыр. — Как ни говори, а хан Абулхаир — владыка над половиной мира, и хоть я вольный батыр, но только слуга ему. Согласится ли он отдать тебя простому да еще небогатому батыру?

— Какие могут быть у него причины для отказа? — Аккозы нахмурила свои красивые, вразлет брови. — Если откажет… Что же, все равно обручусь с тобой. Никому не дано второе рождение. Клянусь, выйду только за тебя, мой батыр!..

Орак-батыр ощутил такую великую радость, что, казалось, запели все мышцы его могучего тела. Легкость птицы, устремившейся в бездонную глубину неба, почувствовал он.

— Каждую минуту своей жизни готов отдать я тебе, моя Аккозы! — сказал он негромко. — И на поминках по твоему бывшему мужу буду я, чтобы не сказали люди, что не уважил я его память. Попытаю заодно счастье свое в байге на выращенном мною коне Акбакае!..

И вот теперь Орак-батыр не приехал на поминки. Это означало, что с ним произошло что-то плохое, потому что мало кто мог бы остановить в пути могучего батыра. Поэтому, уйдя с состязания акынов, одинокая Аккозы стояла сейчас на холме и напряженно вглядывалась в даль. Никто не обратил на это внимания, считая, что тоскует она по усопшему мужу…

Вовсе не потому, что невольно обличил чингизидов неосторожный Казтуган-жырау, остановил жырау хан Абулхаир. Давным-давно забыли далекую монгольскую родину многочисленные потомки «Потрясателя вселенной».

Хан Абулхаир был неглупым человеком и сразу почувствовал то общее настроение, которое умело направляли старый Асан-Кайгы с Котаном-жырау и которое отразил сейчас кипчакский певец Казтуган-жырау. Ведь больше всего в своей политике опирался хан на кипчаков, и вдруг их представитель тоже призывает к объединению, но не для завоеваний под мощной рукой хана Абулхаира, а для защиты родины. Это, по существу, и есть путь к самостоятельности казахов, чему так противился хан Абулхаир…

* * *

Да, они уже начали сближаться друг с другом! И не только джучиды играют в эту игру. По всему видно, что Джаныбек с Кереем нашли общий язык с правителями Моголистана из Джагатаева рода. Это означает, что тылы их всегда будут обеспечены. Не случайно все большее количество аулов откочевывает в пределы Моголистана, к родственникам. Вот почему такое торжество светится в глубине спокойных глаз Джаныбека и Керея…

Только в эту минуту, после состязания двух жырау — аргына и кипчака, увидел хан Абулхаир всю глубину разверзшейся перед ним пропасти и понял, что промедление подобно смерти.

Каждый день жизни, подаренный противникам, приближает его самого к гибели. Да, они уже и здесь снюхались со всеми его врагами — явными и тайными. Он хорошо знает всех их и терпит, потому что сильному правителю нельзя без врагов. Присутствие их лишь подчеркивает его могущество и пренебрежение к ним. Но когда они сплачиваются вместе, да еще льнут к соседям, необходимо действовать решительно и беспощадно!