Заговорщики. Преступление

Правые социал–демократы Германии повинны в том, что германскому империализму долго удавалось разыгрывать из себя невинного простачка — прямодушного, честного и трудолюбивого, якобы по вине империалистов других наций оказавшегося обделенным при разделе мира. Это правые социал–демократы повинны в том, что немецкий народ принимал за чистую монету шовинистическую пропаганду империалистов, выступавших в тоге борцов за права обделенного историей германского народа. Ни история, ни народ Германии были тут ни при чем. Речь шла о немецких капиталистах, опоздавших к дележу. Обманом и силой, при помощи правых социал–демократов — изменников делу рабочего класса, германским империалистам удалось погнать немецкий народ на бойню войны 1914–1918 годов. Они рассчитывали вырвать кусок из пасти французского, британского и американского империализма. Эта попытка окончилась для них провалом. Были пролиты реки крови, были пущены на ветер миллиарды марок, а своей цели империалисты не добились. Но немецкий народ мог бы использовать это крушение реакции для завоевания себе свободы, для нанесения германскому империализму смертельного удара и для его уничтожения. Однако и на этот раз немецкие социал–предатели сыграли позорную и трагическую роль в судьбе Германии. Они помогли реакции снова взять судьбу страны и народа в свои руки. При попустительстве и при помощи все тех же социал–демократов буржуазия смогла призвать себе на помощь фашизм.

— Из материалов, которые вы сегодня получили, — сказала Клара, — вы увидите, что фашизм не только военно–техническая категория. Фашизм — это боевая организация буржуазии, опирающаяся на активную поддержку социал–предателей. По существу, правые лидеры социал–демократии представляют собою умеренное крыло фашизма. Нет основания предположить, что фашизм добьется решающего успеха без активной поддержки социал–демократии. Эти организации не отрицают, а дополняют друг друга. Фашизм есть не оформленный, но фактически существующий и действующий политический блок этих двух организаций, возникший в обстановке послевоенного кризиса капитализма. Этот блок рассчитан на борьбу с пролетарской революцией. Буржуазия не может удержаться у власти без наличия такого блока. Поэтому…

Клара не успела досказать. Из темноты вынырнул Рупп:

— Полицейская цепь движется от деревни!..

Его слова услышали все, но никто не шевельнулся. Клара спокойно проговорила:

— Ну что же, товарищи, расстанемся до следующего раза. Повторяю: долг коммунистов — объяснить народу, что война с Советским Союзом, которую стремятся развязать гитлеровцы, антинародная война… Расходитесь по одному. Если кто‑нибудь увидит, что ему не избежать встречи с полицией, уничтожьте материал… До свидания, товарищи.

— А… вы? — спросил кто‑то из товарищей.

Клара улыбнулась:

— Я тут как дома. Это мой район… Идите.

Товарищи быстро исчезли в сумраке леса. Один Рупп стоял в нерешительности.

— Не теряй времени, — ласково сказала Клара.

— Да, конечно… — без всякой уверенности, но стараясь казаться спокойным, ответил Рупп. — Куда я должен итти?

— Ты не знаешь дороги? — В ее голосе прозвучало беспокойство.

— Я впервые в этой местности. Только покажите мне направление.

Клара вместо ответа жестом приказала ему следовать за собою и быстро зашагала по лесу как человек, хорошо знающий местность. Но ее учащенное дыхание, голос, немного дрожащий, когда она задавала Руппу вопросы, — всё говорило об ее волнении. Такой Рупп видел ее впервые. И снова в нем поднялось сознание виновности в том, что она здесь, что она вынуждена теперь бежать от полиции да вдобавок еще спасать его. Ему было невыносимо стыдно. Он не мог решить, что лучше: оставаться с нею, чтобы защитить в случае надобности, или уйти. Если бы он только знал, что так будет лучше, он готов был тотчас же отстать, броситься в сторону, в темную чащу. Но тут же он понял, что это еще больше затруднит Клару — она ни за что не бросит его. И он послушно шел за нею, едва различая в темноте ее седую голову. А Клара двигалась все быстрей и, наконец, побежала.

Деревья становились реже. В просвете мелькнул огонек. Клара остановилась, тяжело переводя дыхание.

— Ты останешься здесь… — Она сделала несколько шагов в одну сторону, в другую, что‑то разыскивая. — Ложись в эту яму. Тут тебя не найдут. Никуда не двигайся. К тебе придут… Пароль: "Ты немец, Франц?" Твой отзыв: "Как и всякий другой".

Рупп почувствовал на своих щеках прикосновение ее дрожащих ладоней. Они были большие, загрубевшие от работы, но такие ласковые и теплые.

Клара нагнула его голову и поцеловала в лоб.

Прежде чем Рупп опомнился, ее шаги уже замерли на опушке. Он сделал было шаг вслед, хотел во что бы то ни стало увидеть хотя бы ее тень, но тьма леса была непроницаема. Он остановился. Ощупью нашел укрытие, о котором говорила Клара. Это была довольно глубокая яма, по бокам которой торчали корни деревьев, Рупп залез в нее. Сырая земля, осыпавшись с края, попала за воротник куртки.