Заговорщики. Преступление

— Переговоры с англичанами не имеют уже никакого значения. Эти люди сделаны из другого теста, нежели Фрэнсис Дрейк и прочие блистательные авантюристы, создавшие Британскую империю. Теперь это всего лишь усталые дети длинной линии богачей.

Чиано ответил:

— Англичане стараются отступать как можно медленнее, но они не хотят и не будут сражаться. Переговоры с ними действительно можно считать законченными. Я уже телефонировал Риббентропу и сообщил ему о полнейшем фиаско, которое постигло миссию англичан".

Или:

"Чиано доложил дуче о том, что британский посол в Риме лорд Перт представил на одобрение Италии проект речи, которую Чемберлен намерен произнести в палате общин.

— Он не возражает, если вы внесете свои поправки, — заметил Чиано.

— В общем сносно! — сказал Муссолини, просмотрев план речи. — Но дело, разумеется, не в этой болтовне старого осла, а в том, что впервые в истории Британской империи ее премьер представляет на одобрение иностранного правительства плач своего выступления. Плохое предзнаменование для англичан.

— Но отличное для нас, — ответил Чиано.

Муссолини рассмеялся:

— Нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать: дело идет к тому, что мы выпихнем их из Средиземного моря. Тогда их империи конец.

— На месте их распавшегося Вавилона появится Великая Римская империя Муссолини. И мир прославит вас, как нового Цезаря.

Дуче:

— Могу себе представить физиономию этой толстой свиньи — Черчилля, когда он узнает, что я визировал речь главы британского правительства…"

— Да, мой старый друг, — ворчливо проговорил Черчилль, обращаясь к понуро стоявшему под дождем Бену. — Корабль мира получил слишком большие пробоины, чтобы удержаться на воде… Идемте. Надеюсь, что в доме еще найдется чашка горячего чаю… Брр, чертовски неподходящая погода для войны.

И он зашлепал по мокрой траве в направлении дома.

— А знаете, что на–днях заявил премьер? — несколько оживившись, спросил Бен и дружески взял Черчилля под руку. — "Шансы Черчилля на вступление в правительство улучшаются по мере того, как война становится все более вероятной".

После мучительно длинного предисловия Бен выложил Черчиллю то, ради чего явился в Чартуэл.

— Дорогой Бен, — глубокомысленно ответил Черчилль, — я польщен вашей уверенностью, что до сих пор "указания для генералов должен составлять юнкер", но сначала ответьте на вопрос: что думают о ситуации ваши горняки?

— Мои горняки! — в отчаянии воскликнул Бен. — Какой это беспокойный народ — английские горняки! Если бы покойный лорд Крейфильд знал, как они будут себя вести в наше время, то ликвидировал бы все свои шахты. Он оставил бы мне наличные деньги или, во всяком случае, что‑нибудь не связанное с так называемым рабочим вопросом. — Забыв наставления Маргрет, Бен продолжал: — Если бы вы знали, милый Уинстон, как мы завидуем вам…

Черчилль насторожился:

— Вот уж не предполагал, что в положении отставного боцмана я могу служить предметом зависти.

— Для меня и даже для леди Крейфильд!

— Зависть вице–премьера!

— Перестаньте шутить, Уинстон. Вы навсегда избавлены от хлопот, причиняемых рабочими, вы живете в уверенности, что никакие забастовки не могут превратить ваши золотые бумаги в мусор.

— Откуда такая уверенность, Бен?

— Забастовки кафров?.. Рабочий вопрос в Африке?

— Вы сильно отстаете от жизни, Бен. — Черчилль сердито толкнул ногою дверь. — Кажется, даже каннибалы знают уже, что такое тред–юнионы.

— В колониях можно применять совсем другие способы ликвидации конфликтов с рабочими, чем здесь у нас, — плаксиво проговорил Бен. — Нефтяные дела куда спокойнее угольных. Вся нефть — за пределами Англии.

— Все имеет свои теневые стороны, — неопределенно ответил Черчилль, отряхивая дождевую воду со шляпы. — Раздевайтесь, Бен, вероятно, нам дадут чаю… Вот тоже "дела вне Англии" — чай.

— Нет, китайцы — это уже не африканские дикари. Они хотят, чтобы их интересы принимались в расчет…

— Безумные времена, Бенджамен, совершенно безумные! — иронически заметил Черчилль.

— Говоря откровенно, я возлагаю большие надежды на Гитлера, — понижая голос, сказал Бен. — Этот сумеет навести порядок и в Европе и в колониях, которые придется ему дать.

Черчилль нервно откусил конец сигары и исподлобья, как готовящийся к удару бык, уставился на Бена:

— Придется дать?

Бен на минуту смешался: уж не проговорился ли он?.. А впрочем, если он хочет обеспечить себе место в кабинете Черчилля, когда тот придет к власти (Бен был уверен, что рано или поздно это случится), то можно и выдать ему один–другой секрет Чемберлена. Поэтому он спокойно договорил:

— Помните разговоры о встрече Галифакса с Гитлером? Это не сплетни: встреча была. Многозначительная встреча! В ответ на жалобы фюрера, будто консерваторы занимают абсолютно отрицательную позицию в вопросе о возвращении немцам колоний, Галифакс сказал, что правительство его величества вовсе не отказывается серьезно обсудить это дело с Германией. Позднее, через Гендерсона, он еще раз дал ясно понять Гитлеру, что глобус может быть поделен между двумя великими мировыми империями…