Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

камень, похожій на бочку; кто осмѣлится брать у него воду, тотъ впадетъ въ сумасшествіе¹). На Ладожском озерѣ, на осровѣ Коневцѣ, подъ Святой горой, лежитъ большой Конь камень, которому еще въ XV вѣкѣ приносили въ жертву коня²). Въ Ефремовскомъ уѣздѣ, на берегу Красивой Мечи, вокругъ Коня камня до позднѣйшаго времени совершалось опахиваніе, чтобы пріостановить губительное дѣйствіе мора³). Священный камень Балтійских славянъ, носящій до сихъ поръ названіе Buskahm (Божій камень), находится въ морѣ недалеко отъ мыса Söhren⁴). Не отразилось ли на заговорахъ это почитаніе камней? Сопоставленіе напрашивается само собой. Перечисленные здѣсь камни находятся на водѣ. По заговорамъ камень часто помѣщается въ морѣ. Поклоненіе камнямъ происходитъ на Петровъ день. По западно-европейскимъ заговорамъ, на камнѣ сидитъ ап. Петръ. Все выше сказанное о камняхъ и ихъ параллеляхъ въ заговорахъ даетъ основаніе предположить, что первые могли служить основой для вторыхъ.

Въ такомъ же положеніи находится, кажется, и другой излюбленный заговорами образъ — чудесное „древо“. Онъ, какъ и Латырь камень, не составляетъ собственности заговоровъ. Онъ здѣсь только обжившійся гость. Веселовскій, изслѣдуя представленіе о древѣ по различнымъ сказаніямъ, приходитъ къ заключенію, что это символъ креста Господня — „Крестное Древо“. Мансикка, изслѣдуя тотъ же образъ по даннымъ заговоровъ, приходитъ къ такому же выводу. Я, опять-таки не вдаваясь въ разсужденія о происхожденіи образа, попытаюсь только посмотрѣть, что его могло привлечь къ заговорамъ. Если даже и согласиться съ тѣмъ, что это символъ, то надо все-таки прослѣдить, что же дало пищу этому символу. Вѣдь прямое значеніе всегда предшествуетъ символическому.

Мы раньше уже видѣли, что привлекавшіеся къ заговорамъ образы привлекались именно обрядомъ. Едва

273

ли и „древо“ представляло собою исключеніе въ этомъ отношеніи. Какъ при изслѣдованіи образа камня, я сначала указалъ на то, что камень вообще игралъ большую роль во врачебной практикѣ, а потомъ уже указалъ и на опредѣленныя камни, пользовавшіеся вниманіемъ и почитаніемъ, которые могли способствовать укрѣпленію образа камня въ заговорной литературѣ; такъ и теперь — сначала я укажу на то, что дерево вообще участвовало во врачеваніи, а потомъ отмѣчу опредѣленныя деревья, пользовавшіяся вниманіемъ народа. Лѣченіе при помощи дерева очень распространено. Можно дереву или передать свою болѣзнь, или, наоборотъ, отъ него получить силу. Я уже говорилъ о разныхъ способахъ передачи боли дереву: о вбиваніи волосъ, гвоздя, о выливаніи воды подъ дерево и т. д. Но существуютъ и другіе пріемы. Такъ, грызутъ сосну для того, чтобы зубы не болѣли¹). Съ тою же цѣлью цѣлуютъ рябину²). При „бѣляхъ“ женщина идетъ къ березѣ, плескаетъ водой на нее и на себя, говоря: „Возьми, береза, свое, а отдай мое“³). Больного лихорадкой окатываютъ чрезъ связанныя вѣтки березы⁴). Больной лихорадкой идетъ въ лѣсъ, отыскиваетъ осину, кланяется ей и говорить: „Осина, осина, возьми мою трясину, дай мнѣ леготу“⁵)! и перевязываетъ осину своимъ поясомъ. Особенно часто прибѣгаютъ къ дубу. При зубной боли отыскиваютъ въ лѣсу старый дубъ, близъ котораго вытекали бы ключи, сдираютъ съ его вѣтокъ кору и, вымочивъ ее въ родникѣ, носятъ въ ладонкѣ⁶). Идутъ подъ дубъ и читаютъ: „Зубинки, зубинки, лѣзьтя на дубинки“ и т. д.⁷). Читая заговоръ отъ слѣпоты, трижды обходятъ вокругъ дуба⁸). Подобное же хожденіе къ дереву (и въ частности къ дубу) широко распростанено и у нѣмцевъ.

274