Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Итакъ, всѣ эти факты даютъ основаніе думать, что подъ дубомъ такъ же, какъ и подъ Латыремъ камнемъ, въ заговорахъ скрывается нѣчто реальное. При изслѣдованіи заговорныхъ мотивовъ, мы уже видѣли, какъ могъ складываться образъ чудеснаго древа на чисто заговорной почвѣ. Нѣтъ ничего удивительнаго, если образъ этотъ потомъ ассоціировался съ представленіями о дѣйствительныхъ священныхъ дубахъ и даже могъ быть замѣненнымъ послѣдними. Это гармонируетъ съ постояннымъ стремленіемъ подкрѣпить врачебный обрядъ священнымъ авторитетомъ. Даже если и можно въ чудесномъ древѣ и Латырѣ камнѣ усматривать черты христіанскихъ символовъ, то во всякомъ случаѣ это не результатъ обдуманно составленной системы символовъ, а только постепенный частичный наростъ не всегда сознательный. Также нельзя согласиться и съ тѣмъ, что образы свѣтилъ и зорь, встрѣчающіеся въ заговорахъ, только символы Христа и Б. Матери. Поклоненіе свѣтиламъ засвидѣтельствовано, какъ у славянъ, такъ и у другихъ европейскихъ народовъ. Объяснять подобные факты тѣмъ, что символъ забылся и сталъ пониматься въ буквальномъ смыслѣ не возможно. Нельзя допустить, чтобы изъ символовъ, неимѣющихъ ничего общаго съ обрядами, родились обряды и при томъ въ такомъ изобиліи, что проникли въ народныя массы всей Европы. Обрядъ, обычай устойчивѣе сопровождающихъ его формулъ, пѣсенъ и т. п. Поэтому-то и нельзя при изслѣдованіи памятниковъ народнаго творчества отрывать, напр., пѣсни оть обрядовъ, если между ними есть какая-либо связь. Тѣмъ болѣе этого нельзя дѣлать въ области заговоровъ, которые, какъ мы видѣли, органически развились изъ обрядовъ. Въ XVI в. Макарій писалъ, что по Руси во многихъ мѣстахъ крѣпки обычаи

277

предковъ. „Суть же скверныя мольбища ихъ лѣсъ и каменіе, и рѣки и болота, источники и горы, солнце, луна и звѣзды“. Что же, неужели это результатъ христіанской символики за 6 вѣковъ существованія ея на Руси? Обращеніе къ востоку, о которомъ постоянно упоминается въ заговорахъ, вызываетъ христіанскія представленія, говоритъ Мансикка; тамъ сконцентрированы всѣ событія земной жизни Христа. И онъ приводитъ въ подтвержденіе свидѣтельство одного древняго поученія, что христіане обращаются къ солнечному восходу не потому, что они востокъ обожаютъ; но потому, что Богъ есть истинное солнце. Въ то время, какъ мы обращаемся къ нашей прежней родинѣ, потерянному раю, мы просимъ Бога, чтобы онъ намъ возвратилъ его¹). Конечно, съ востокомъ связаны христіанскія представленія, но обращеніе къ нему было, очевидно, и раньше христіанства. Не этимъ ли объясняется и самая потребность пояснять въ поученіи смыслъ обращенія къ востоку? Не было бы надобности доказывать, что, поклоняясь иконамъ, поклоняются не самому образу, а лицу, изображаемому имъ, если бы раньше не было извѣстно идолопоклонства. Не было бы и потребности объяснять, что, молясь на востокъ, молятся „Истинному Солнцу“, а не просто солнцу, если бы раньше не поклонялись просто солнцу. Да вѣдь и не только христіанскій знахарь обращается къ востоку, зорямъ и свѣтиламъ. Тѣ же пріемы были извѣстны и заклинателямъ древней Индіи. И въ ихъ чарахъ важную роль играли зори, фазы луны и т. д.²). Напримѣръ, чтобы открыть колдуна, ложились спать лицомъ къ востоку³). Тѣмъ, что нѣкогда поклонялись свѣтиламъ и водамъ, объясняется фактъ, что до сихъ поръ сохранилось громадное количество заговоровъ въ формѣ молитвъ къ этимъ предметамъ, а не вылившихся въ эпическую форму. И теперь все еще живущее у насъ и на Западѣ поклоненіе зорямъ и свѣтиламъ при заговорахъ не результатъ непониманія символовъ, а прямое наслѣдство языческой древности.

278