Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Очевидно, изъ аналогичнаго пріема лѣченія развился и слѣдующій заговоръ съ сквознымъ симпатическимъ эпитетомъ. "Азъ рабъ Божій (имркъ) пойду во святое море океанъ, во святомъ морѣ океанѣ есть улица костяная, въ той улицѣ стоитъ дворъ костяной и пойду рабъ Божій (имркъ) въ тотъ дворъ костяной, въ томъ дворѣ стоитъ изба костяная, пятка не притирается, такъ бы у раба (рабы) Божія стоять уду по всякъ день, и по всякъ часъ, и по всяку нощь и со схода мѣсяца впереходъ; пойду рабъ Божій въ избу костяную, и что въ той избѣ костяной сидитъ старой мужъ костяной…" Слѣдуетъ соотвѣтствующая просьба^{739}).

Любопытно сопоставить образъ булатнаго дуба изъ приведеннаго выше заговора съ пріемомъ лѣченія impotentia османскими колдунами. Они, читая заговоръ отъ impotentia, вбиваютъ въ землю желѣзный шестъ^{740}). Смыслъ обряда ясенъ. Къ сожалѣнію, самый заговоръ мнѣ не извѣстенъ.

Въ печи огонь горитъ. Этотъ мотивъ разрабатывается въ любовныхъ заговорахъ, такъ называемыхъ «присушкахъ». Редакцій его очень много, и онѣ крайне разнообразны. Начнемъ съ болѣе сложныхъ и, переходя постепенно къ болѣе простымъ, посмотримъ, къ чему онѣ насъ приведутъ.

"Выйду я на улицу, на божій свѣтъ, посмотрю въ чисто поле. Въ чистомъ полѣ есть 77 мѣдныхъ свѣтлыхъ каленыхъ печей, на тѣхъ 77 на мѣдныхъ, на свѣтлыхъ, на каленыхъ печахъ есть по 77 еги-бабъ; у тѣхъ у 77 еги-бабъ есть по 77 дочерей, у тѣхъ у 77 дочерей есть по 77 клукъ и по 77 метелъ…" Далѣе просьба къ дочерямъ присушить р. б. N. За просьбой — "Коль горятъ пылко и жарко мѣдны, калены пеци, такъ же бы раба б. им. пеклась и калилась" и т. д.^{741}).

По другимъ редакціямъ:

… "Въ чистомъ полѣ стоитъ дубъ сорочинскій, и подъ тѣмъ дубомъ сорочинскимъ есть тридевять отроковицъ,

206

изъ-подъ того дуба сорочинскаго выходитъ Яга-баба и пожигаетъ тридевять сажень дубовыхъ дровъ. И коль жарко и коль ярко разгорались тридевять сажень дубовыхъ дровъ и столь жарко… разгоралась отроковица р. б. (и. р.)"…^{742}).

… "Въ темномъ лѣсѣ, въ топкомъ болотѣ стоитъ изба, въ той избѣ живетъ ста̀ръ-матёръ человѣкъ, у того стара-матёра человѣка есть три дѣвицы, три огненныя огневицы, у нихъ три печки: печка мѣдна, печка желѣзна, печка оловянна, они жгли дрова… жарко, ярко, пылко…"^{743}).

Въ одномъ изъ заговоровъ Майкова уже просто — въ полѣ "сидитъ баба сводница, у тоё у бабы у сводницы стоитъ печь кирпична, въ той печѣ кирпичной стоитъ кунжа́нъ ли́тръ; въ томъ кунжанѣ литрѣ всякая веща̀ кипитъ, перекипаетъ, горитъ, перегораетъ, сохнетъ и посыхаетъ: и такъ бы…"^{744}).

По слѣдующей редакціи дѣло обстоитъ еще проще:

… "Подъ восточной стороной стоитъ, есть три печи: печка мѣдна, печка желѣзна, печка кирпична. Какъ онѣ разожглись и распалились отъ неба и до земли, разжигаются небо и земля и вся подселенная. Такъ бы разжигало у р. б. N."…^{745}).

Дальнѣйшее упрощеніе:

… "Есть въ чистомъ полѣ печь мѣдная, накладена дровъ дубовыхъ, какъ отъ тѣхъ дровъ дубовыхъ столь жарко разгоряится, и такъ бы разгорялась раба б." и т. д.^{746}).

Еще ближе къ реальной обстановкѣ:

"Въ печи огонь горитъ, палитъ и пышетъ и тлитъ дрова; такъ бы тлѣло, горѣло сердце у р. б…"^{747}).

Такимъ образомъ выясняется, что всѣ встрѣчающіеся въ этомъ мотивѣ образы вертятся вокругъ сравненія съ горящимъ (въ печи) огнемъ. Это сравненіе, очевидно, ядро мотива. Во всѣхъ приведенныхъ случаяхъ сравненіе производилось

207

съ явленіемъ даннымъ, описаннымъ въ эпической части. Однако есть и такія редакціи, какія свидѣтельствуютъ, что сравненіе (формула) родилось не подъ вліяніемъ даннаго явленія, а подъ вліяніемъ нарочно произведеннаго. Такъ, у Виноградова читаемъ:

… "Пойду я р. Б. въ лѣсъ къ бѣлой березѣ, сдеру бѣлое бересто, брошу въ пещь огненную. Какъ то бересто на огнѣ горитъ и тлѣетъ, такъ бы…"^{748}).