Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 35

То, что я перестала стареть, я заметила давно, сперва я это связывала с особенностями своего организма, а все остальные мысли старательно от себя гнала. Однажды я случайно столкнулась лицом к лицу со своей школьной подругой, которую не видела лет шестьдесят. Я бы ее сама никогда не узнала, она была форменная старуха. Зато она меня узнала, ведь я не изменилась и была по-прежнему молодой. Конечно же, я ей что-то наплела про косметические операции, но именно с этого времени, увидев ее старое лицо, я во всей мере поняла, что то, что происходит со мной, не просто поразительно и странно, но и страшно, и я уже эту мысль не гнала, а стала думать и пытаться разобраться в происходящем. Как бы там ни было, но в моей моложавости я усматривала заслугу зеркала. Иного объяснения я так и не смогла найти. Достав из сейфа свое заветное стекло, я стала тщательно переписывать то, что было написано на его ручке. Затем, взяв лист с иероглифами, я поехала к известному языковеду и, не объяснив причину, попросила его перевести слова. Мне было сказано, что настоящий язык имеет очень древние корни, и поэтому перевод может получиться не совсем точным. Переведенное им звучало так: «Лучезарный лик останется лучезарным. Блистательная красота сохранится навсегда, но тело изнутри состарится и умрет». Некоторые слова остались не переведены, но и этого мне было достаточно – мое зеркало является частью какого-то старинного колдовства“.

После этих слов Эльза натянуто улыбнулась и спросила: „Посмотри, сколько ты мне дашь лет?“ Я ответила: „Ты моложе моей дочери!“ – „Это так, – вздохнула она, – с виду я действительно молода, но если бы ты знала, как болят и ноют мои кости и суставы. Как кружится голова и как меня тянет в сон. Тело мое умирает, и я хочу тебя попросить, нет не просить, а умолять, чтобы ты, когда я умру, положила со мною в гроб мое зеркало. Если ты слово не сдержишь, то я тогда на том свете тебя прокляну. Кому же мне тогда верить, если не тебе, моя дорогая…“

Когда Эльза умерла, она лежала в гробу, как восемнадцатилетняя девушка, как юная невеста в белом атласном платье, которое она сама себе приготовила на гроб. Ее лицо было подобно спящему нежному ангелу, покоившемуся на кружевной подушке, а под этой подушкой лежало ее любимое зеркало, которое в обмен на жизнь когда-то подарил еврей-антиквар.