«Уважаемая Наталья Ивановна, обращаюсь к Вам как к народному целителю. Верю Вам, и Вы для нас последняя надежда. К кому бы мы ни обращались, все говорят, что порча очень сильная и сделана на смерть, и все, к кому мы обращались, советовали искать мастера посильнее. Советовали и Вас, но я не писала Вам, так как живем мы от Вас очень далеко, нужно ехать поездом целую неделю, а самолет моя дочь, да и я не можем переносить. С больной дочерью семь дней пути выдержать невозможно, и я упорно искала целителей у нас или хотя бы недалеко от нас. В общем, мы не смогли найти знахаря, который бы взялся нам помогать. Вот я и вынуждена Вас просить написать в своей книге побольше молитв для лечения порчи. Приехать мы не сможем, хочу уже сама попробовать по Вашим книгам полечить свою дочь. А теперь о том, как она заболела, а главное, из-за чего. Не подумайте, дорогая Наталья Ивановна, что я хвастаю или преувеличиваю про красоту моего ребенка. Я и сама не знаю, в кого она уродилась, лично я красотой не блещу, а мой муж, как и я, совсем обычный на лицо человек. В общем, абсолютно рядовая семья, каких по России миллионы. А вот дочь совершенная была красавица. Пишу „была", потому что ее полностью изуродовали порчей враги. Вы не поверите, кожа у нее была нежная, белая как снег, щеки румяные. Глаза огромные и черные, как агаты. Ресницы длинные и пушистые, волосы длинные, волнистые и блестящие как шелк. Она носила косу до пояса. Все в ней было совершенно и безупречно. Фигура удивительно стройная и легкая. Бывало, смотрю на нее, а у меня мурашки по коже и мысли: „А моя ли это дочь, может, мне подменили ее в роддоме?" С детства на нее смотрели люди, оглядывались и останавливались как вкопанные. Стоят и смотрят удивленно, а я всегда боялась, чтобы ее не сглазили. Страшно мне было от такой красоты. Семья наша обычная, рабочая, и на красивые вещи никогда не было денег, а она, что бы ни надела, хоть самую простую и дешевую вещь, смотрится в ней как настоящая королева! Заметила я за все эти годы жизни, что где бы мы с ней ни появились, люди становились тише. Даже матерщинники, что живут у нас во дворе, переставали при ней материться. Глядели на нее как на картинку и млели. Я так к этому и не смогла привыкнуть, за что мне такое чудо? И вот пришла беда. Ее пригласили на конкурс красоты. Мы отказывались, говорили, что у нас нет денег на красивые наряды, а ведь там, поди, нужно хорошо одеваться. А устроители конкурса говорили, что все расходы они берут на себя. Сказали, что если мы ее не пустим на этот конкурс, то мы плохие родители, так как сами лишаем ее большого будущего. Женщина из этой комиссии сказала: „Вы только посмотрите на свою дочь, ведь очевидно же, что именно она выиграет конкурс и станет победителем. А это значит, что она сможет сниматься для дорогих журналов, станет моделью и будет демонстрировать шубы и наряды. Ее пригласят в рекламу на телевидение, в общем, будут ей платить за красоту. За титул, который она выиграет на конкурсе". И мы согласились. Сперва наш ребенок светился от счастья, от новой, интересной жизни. Рассказывала нам, как их готовят к конкурсу. Учат ходить, говорить и много еще чему. Потом она стала приходить домой расстроенная и какая-то дерганая. Я полагала, что она устает, и не лезла ей в душу, думала, и так девочка с утра до вечера трудится, а тут я с расспросами. Но однажды я услышала, как она громко плачет. Я глянула на часы, была глубокая ночь. Зашла к ней и говорю: „У тебя что-то болит?" И тогда она стала рассказывать, что кто-то, скорее всего конкурентки, подбрасывают ей в сумку записки с откровенной угрозой о том, что если она не сойдет с дистанции, ее уничтожат. Сначала она не обращала внимания, но тогда пошли звонки на ее сотовый телефон. Номер звонившего абонента был не определен. Звонившие угрожали ей расправой и порчей, если она не оставит идею участвовать в этом конкурсе. Последний звонок был как раз в этот вечер, и ей сказали: „Завтра уже будет поздно, если ты только утром придешь, то потеряешь свое здоровье и красоту. Будешь старее поповской собаки!"
