Загробный мир. Мифы разных народов

Вера в то, что смерть есть следствие колдовства или ошибки культурного героя, выбравшего смертную долю для людей вместо предлагавшегося бессмертия, свойственна многим народам. Этнографы, разделявшие теорию об эволюционном характере развития религиозных верований от примитивных к более развитым, были убеждены в следующем: представление о сверхъестественном происхождении смерти связано с тем, что в древнейшие времена первобытное человечество не наблюдало естественной кончины людей – заболевших и умирающих, которые не в состоянии были передвигаться сами, бросали на временной стоянке. Доступной человеческому опыту была смерть на охоте или в бою.

Данные археологии свидетельствуют, что это не так: уже в каменном веке первобытные люди заботились о больных и увечных, проявляли заботу о мертвом теле. Таким образом, они имели возможность наблюдать естественную смерть. Но суровые условия жизни порождали в первобытных коллективах, стремящихся выжить, жестокие нормы: заболевшего сородича покидали на стоянке, а младенцев, которых не в состоянии была прокормить семья, уносили в безлюдные места и там оставляли. Этот обычай известен в Древней Спарте, где хилых детей сбрасывали со скалы, а также исландцам в раннее Средневековье.

У народов Крайнего Севера, живущих в экстремальных условиях, в том числе у чукчей, был известен обычай добровольной смерти стариков, которые становились обузой для семьи. (В этой связи можно вспомнить разговор двух стариков о добровольной смерти как желанном исходе в повести Ясунари Кавабаты «Стон горы».) Старика должны заколоть (или задушить – на выбор) его ближайшие родственники, а если таковые откажутся – специально нанятый человек. Готовый к смерти сам подставлял обнаженный бок под удар копья. Заранее устраивался поминальный пир, на котором умирающий должен был наесться в последний раз. Старик обещает помогать сородичам с того света, и те просят его при погребении о помощи. Для этого на его могиле закалывали оленей, которые привезли тело, и трижды прогоняли вокруг могилы табуны.

Умерший в муках, от болезни считался пожранным злым духом кэле. Эти обитатели преисподней имеют узкую специализацию: есть кэле кашля, насморка, детских болезней, они разъезжают верхом на оленях, выдыхая дым и искры. Пожранный ими человек сам становится злым духом. «Мы предпочитаем умереть насильственной смертью, – говорили чукчи этнографу В. Г. Богоразу, – умереть в бою, как будто мы бились с русскими».

Умершие добровольной смертью оказывались в особом раю – там они наслаждались игрой в мяч (об играх умерших речь пойдет отдельно). Живые эту игру могли видеть в образе северного сияния. Саамы на крайнем севере Европы думали, что северное сияние – это битва небесных героев сполохов. Принявший добровольную смерть не только демонстрировал преданность своему коллективу – он получал возможность возродиться в потомке. Рассказывали о старике, который был умерщвлен собственной дочерью. Перед смертью он завещал внучке скорее выйти замуж – тогда он возродится в ее ребенке.

Сходные представления были известны и другим северным народам в раннем Средневековье. Скандинавы в эпоху викингов верили, что только героически павший в битве достоин был загробного рая – Вальхаллы, где герои проводят загробную жизнь в пирах и сражениях. Умершие от болезней отправлялись в Хель, преисподнюю. Согласно «Саге об Инглингах», сам верховный бог Один, изображенный там как могучий маг, умирая, велел символически ранить себя копьем, чтобы стать достойным Вальхаллы.

О самом диком, на современный взгляд, обычае рассказал еще Геродот в V веке до н. э., описывая быт кочевых племен Индии, которые питались сырым мясом (это объясняется отсутствием навыка готовить – варить или жарить мясо для еды во всех традициях считалось крайней степенью дикости [5] ):