Загубленная любовь

В то время несколько моих друзей умерли от случайного передоза — а я избежала этой участи благодаря дочери Хетти, Саманты, которая нашла меня лежащей на полу в комнате на Оксфорд-гарденс с пеной у рта. Саманте тогда было двенадцать, и она бегом привела маму, а уж Хетти не давала мне отрубиться, пока не выветрились наихудшие симпотомы передоза. Но я тогда почти хотела умереть, потому что Левер, кроме того, что постоянно меня избивал, ещё и заставлял торговать для него наркотой и сообщать ему о других наркоманах. Сейчас на дворе конец семидесятых, а рэкет наркодилеров в Западном Лондоне по-прежнему остаётся в цепких лапах продажных копов, и в плане организации преступлений они наперегонки мчатся каждый за своим призом. Скажем так, ничего не изменилось в том, что любой дилер обязан отдавать «кому положено» из полиции значительный кусок своего дохода, иначе весь его бизнес рухнет, а конфискованный у них товар почти весь всё равно уйдет через санкционированных полицией людей — и я далеко не единственный пример таковых. Офицер полиции Левер оказался невероятно мстительным, и не один год я не видела никакого способа отделаться от регулярных встреч с ним, от оскорблений, унижений, изнасилований. Понятно, что меня чуть не выворачивало от того, что даже когда несколько приятелей Левера вылетели из отдела по борьбе с наркотиками за свои тёмные делишки, он всё оставался на виду, его никто не трогал, несмотря на то, что у него была совершенно мерзкая репутация именно в тех кругах, которыми он вроде как должен был заниматься по долгу службы. Впрочем, несмотря на то, что я бы с гораздо большей радостью увидела за решеткой Левера, я ничуть не сочувствую и Норману Пилчеру[175], которому осенью 1973 года судья Мелфорд Стивенсон вынес приговор — четыре года тюрьмы — и в своей заключительной речи сказал: «Вы отравили источник справедливости и сознательно распространяли эту отраву… и одним из важнейших последствий совершенного вами станет то, что преступникам, мошенникам и так называемым «благодетелям» вы дали основания считать, что объединив усилия, они смогут оказывать давление на полицию при каждом удобном случае». Но, разумеется, вопреки недвусмысленно выраженному мнению Мелфорда Стивенсона, подавляющее большинство коррумпированных полицейских избежало ответственности за свои грязные делишки.

Что выделяет Пилчера из ряда остальных — то, что он в конце концов был приговорён к тюремному заключению — и это после многих лет, в течение которых он терроризировал тех, кто ему не нравился, включая Джона Леннона из «Битлз» и Брайана Джонса из «Роллинг Стоунз». Но и Пилчер остался бы безнаказанным, если б не оказался зажат между собственным боссом, Виктором Келахером, и сотрудниками Управления таможенных пошлин и акцизных сборов. Полиция — сама себе закон; не так уж много людей, став жертвами головорезов в полицейской форме, оказались способны что-то с этим сделать, как может подтвердить, например, Фрэнк Кричлоу, владелец ресторана «Мангроув». У меня были надёжные друзья, которые замечали, что со мной происходит что-то плохое, и они пытались заставить меня назвать сволочей, что так меня мучили. И хотя те, кто давал мне такой совет, хотели мне только добра, они смотрели на это совсем не с той стороны. Они просто не представляли себе, как жестоко общество к наркоманам и проституткам. Мне не давали даже короткой передышки; можно было сойти с ума, думая, что в глазах этих садистов в мундирах я всегда остаюсь только трущобной тварью и не могу быть ничем иным. И хотя я всегда была крайне осмотрительна и как девушка по вызову, и как наркоманка, всё же моё слово против копа вроде Левера ничего не значило. Изнасилование оставляет не так уж много следов, но это преступление, в котором всегда есть жертва — именно поэтому многих полицейских оно по-настоящему привлекает.