Заявка на подвиг: Сказочное повествование

А Спартаку Динамычу не до подозрений, в смятении он. До сего момента он твердо считал, что драконы более совершенные существа, чем люди, поскольку они могут мыслить несколькими головами одновременно. Но сейчас вдруг именно эта многомудрая система показалась ему не только излишней, но и всерьез мешающей победить. В сложившейся ситуации каждая его голова мыслила что-то свое и сумма всех этим мыслей была такова, что мозги не подавали телу никакого импульса: видимо сигналы одних пяти голов начисто гасили сигналы других пяти голов. А одиннадцатая голова – так уж сложилось исторически – воздерживалась и своим малодушным воздержанием тормозила весь процесс управления организмом. «Одиннадцать голов хорошо, а одна все же лучше» – с завистью подумал Спартак Динамыч и даже не понял, какой из голов он это сделал: произошла в нем полная дезориентация мысли.

В этот самый момент срезал барон Николай по мячу со всего маху, смотрит: отвалилась боковая голова у Спартака Динамыча. Шлепнулась в грязь, будто яблоко с яблони упало, – ни тебе крови, ни тебе крику, только поискрила шея, как при коротком замыкании, да тут же и обесточилась, повисла жгутом. Видно, для дракона голову потерять – что для ящерицы хвост отбросить, плевое дело.

Спартак Динамыч потере только удивился: сам не ожидал. Повел он десятью оставшимися шеями, лапой поверженную свою часть в бок брезгливо отодвигает.

– Одиннадцатый номер, – говорит, – младшенькая. Знать, не голова и была...

А барон Николай тоже обмер – не понимает, то ли он обычным мячом дракону голову снес, то ли это ему кладенец случайно под ногу подвернулся. Посмотрел – а тот мяч обратно из пещеры выкатился и сам к другим своим собратьям прибился.

– Гнилая голова была, упадническая, – продолжает оправдываться восьмая голова. – Мы и сами ее выкинуть собирались, она только мешала все время нытьем своим.

– Так что, рыцарь, ты особо не радуйся, – подвывает третья голова, – ты нас не победил еще а, наоборот, получается, лишил нас слабого звена, сильнее нас сделал и приуменьшил нашу уязвимость!

– Да на здоровье, – отвечает барон Николай. – Я тебя, твое беззаконие, сейчас до такой неуязвимости обработаю – нечего уязвлять будет. Будут тебя звать Спартак Динамыч – Неуязвимый Змей. Здорово?

Рыцарь от первой удачи почувствовал некий спортивный азарт, аж затрясло его мелкой соревновательной дрожью. Выбрал он еще один мяч, ударил в том азарте наобум – ни прицела, ни посыла. Дракон легко мяч передними лапами поймал и впереди себя выставил.

Спартак Динамыч лапы разминает, хвостом площадку вокруг себя подравнивает. Только вот беда: без головы дракону не сподручно как-то стало, все ж таки привык за четыреста лет к одному положению вещей, а тут в одночасье все изменилось. Равновесие нарушилось, слева противовесу нет: знать, все ж таки была от одиннадцатой хоть какая-то польза. Занял Спартак Динамыч позицию неуклюже, бочком, вывернул лапу по-лягушачьи, загнул палец и прицелился, выверяя траекторию полета сразу всеми головами. А барон Николай наблюдает весь этот процесс с некоторой даже радостью: разглядел в противнике перемену, подметил, как тому стало неудобно телесами управлять.

– Ты бы, твое беззаконие, хоть бы ногти подстриг, что ли, – насмехается злобно. – Небось, такими крючьями мяч-то несподручно пинать, это ж тебе не хоккей на траве.

Спартак Динамыч занервничал, щелкнул по мячу косо и смазал вбок.

– Угловой! – довольно разводит руками рыцарь.

Отбегает за мячом, а сам думает: «Ладно, с углового все равно толку мало, возьму мяч первый попавшийся, кладенец в следующий раз высмотрю.» Да, видать, кладенец-то сам к его ноге льнет: как заехал с угла по дракону, так и снес ему еще одну голову – девятую.

Заголосили призраки, присвистнула оруженоска. А дракон взвыл, не смог на этот раз чувства свои скрыть: боли не чувствует, да только обида еще больней боли будет! Заискрил снова, голову свою пропащую лапой в яму отпихнул. На призраков огрызается, хвостом грозит увесисто.

А расчудесный мяч назад отскочил, опять к куче сбоку прибился – и крутиться долго, дает рыцарю себя запомнить.

– Два ноль, Спартак Динамыч, – сообщает рыцарь, тот мяч примечая. – Снова я бью.

А Спартак Динамыч совсем расстроился, четыре губы разом закусил.

– Вот такой вот, стало быть, ты защитник справедливости, – хрипит тенорком его десятая голова, та, которая без ближайших соседей осталась, – такой вот ревнитель добродетели! Тебе, значит, голову смахнуть – что фамилию зачеркнуть!

– Ты, твое злодейство, на болезни жаловался? – спрашивает рыцарь и сам же отвечает: – Жаловался. Вот я тебе и ампутировал кое-что, для оздоровления организма.

– Мы на болезни не жаловались, мы ими гордились! – говорит десятая голова. – А вот на тебя, окаянного, мы точно жалобу-то в олимпийский комитет напишем!

– Да, да, да! – присоединяется седьмая. – Пусть дисквалифицируют тебя за неспортивное поведение!