Заявление о любви

Голос Ивоны становится тверже:

— Не получилось. — Она добавляет: — Потом Петр ушел.

— Ты же его сама бросила! — напоминает Марта.

— Коль скоро он ушел, я должна была его бросить!

Марта снова зла, теперь на Петра:

— Сукин сын!

— Марта!

Ивона ее останавливает? Еще раз повторяет:

— Сукин сын, я сказала.

— Какие ты выражения употребляешь! — Смех в глазах Ивоны теперь редкость.

— Прости, — говорит Марта и, делая гримасу, добавляет: — Обычный хрен.

— Марта?!

— Что? Ты думала, я таких слов не знаю? Я от Петра узнала, что ты и Томаш тогда… Петр пришел ко мне, думал, я что-нибудь предприму, ведь он… — Марта с иронией заканчивает фразу: — так тебя любит! Сволочь!

— Он тебе рассказал? — На лице Ивоны отражается досада. — Точно, сукин сын! Жаль, я об этом не знала…

— Жаль, что… — Марта замолкает.

— Жаль? — Ивона выжидающе смотрит на нее.

— Что ты не вернулась, — быстро отвечает Марта, словно боясь, что голос ее выдаст.

— Я вернулась, — шепчет Ивона.

— Не вернулась раньше… Но я все равно рада, что ты вернулась.

— Я тоже. — Ее глаза закрываются, а голова клонится набок.

Марта берет ее за руку. Ивона спит. Это теперь часто случается.

— Ивона?

Ивона не отвечает, ее рука бездвижна. Марта прикрывает ее одеялом, опускает изголовье и осторожно гладит по щеке.

— Бедненькая моя, я рада, что… За окном медленно темнеет.

Ночь

Марта заглядывает в палату:

— Эй, это я! Я!

Ивона смотрит на нее:

— Я — Сосна, я — Сосна. Прием.

Марта подходит к кровати, улыбаясь, целует Ивону в щеку.

— Я совершенно забыла! Бог мой, сколько лет! Прием.

— Это мы придумали. — Голос Ивоны так слаб, что Марте приходится угадывать, что она говорит.

— Ну уж нет! Это наш класс! — Пододвигая стул поближе, Марта имитирует мужской голос: — Четвертые классы остаются в школе и осуществляют подготовку к автоматной атаке! И поддерживают связь с первыми классами, находящимися на стадионе!

— Четвертые классы пользуются радиостанцией в классе, а первые на стадионе, несмотря на то что на улице май! — Ивона пытается говорить громче, но ей не удается.

— Тот май долго будут помнить!

— И помнят!

— Это Шляпа придумал пароль для связи! Ты знаешь, что он стал программистом?

— «Ты отличаешься от прямой тем, Шляпа, что она бесконечна!» Он окончил институт?

— Да! А я так хотела учиться в вашем классе.

— Сидим, не шелохнувшись, всматриваемся в эту коробку, вдруг слышим: «Я — Сосна, я — Сосна. Вызываю Кочан. Прием!»

— Ой, мамочка, как же мы смеялись!

Улыбка исчезает, лицо Ивоны искажает гримаса боли:

— Если бы немного…

Марта вскакивает, с состраданием спрашивает

— Что сделать?

— Не знаю. Если положишь мне под ноги… Марта мгновенно складывает одеяло и кладет его под колени Ивоне.

— Нет, не так… Выше, выше. — Ивона нетерпелива. — Ты меня слышишь! Под колени… Может, мне станет легче… Прости…

— Я к твоим услугам.

С лица Ивоны медленно исчезает напряжение. Она старается справиться с болью, спрашивает:

— Как дела?

Марта чувствует, как трудно ей говорить.

— У нас все в порядке.

— У нас… мы… — повторяет Ивона. — Всегда множественное число… — Она скорее обращается к себе, чем к Марте. — Ваш брак, ваш дом, ваше настоящее, прошлое, будущее… А я всегда была одна…

Марта наклоняется над ней:

— Теперь ты не одна. Я с тобой.

Ивона извивается в судорогах.

— Укол? — спрашивает Марта.

Ивона крепко сжимает зубы, потом выдавливает:

— Нет, еще нет. Еще немного…

Может, Ивона и перетерпит боль, но для Марты это невыносимо. Она резко вcтаtт:

— Подожди, сейчас я сделаю укол. Ивона удерживает ее движением руки:

— Нет, пока не надо… Я еще немного потерплю… чуть-чуть… Нет, не уходи, пожалуйста, не оставляй меня… Ничего не говори… Почему так происходит? Ведь моя боль никому не передается… Это неправильно… Подержи меня за руку.

Марта садится и послушно берет в руки почти прозрачную ладонь Ивоны, ласково ее поглаживает. Лицо Ивоны становится мертвенно-бледным от боли.

— Пожалуйста! Если ты и способна терпеть, то я не в состоянии это вынести! Разреши мне сделать этот чертов укол, потому что я больше не могу! Пожалуйста! — Голос Марты, наполненный мольбой, разбивается о стены.

У кровати — тканый ковер с вытертыми краями, ягоды калины, неумело очерченные листья.

Ивона утвердительно кивает. Марта поправляет венфлон.

— Потерпи, Ивонка, дорогая моя, потерпи, попытайся заснуть. Я завтра к тебе приду с самого утра или останусь здесь. Да, останусь. Я отдохнула. Томаш написал другу письмо в США, он что-нибудь придумает. Там должны быть какие-то лекарства, о которых нам неизвестно. Могут быть неапробированные препараты, должно же быть что-то, что тебе поможет…

Ивона приоткрывает глаза.

— Мне уже лучше… Расскажи мне что-нибудь… — просит она тихо.

— Что? Сказку?

— Почему ты работаешь именно в отделении геронтологии?

Марте нужно наклониться над ней, чтобы расслышать вопрос.

— Почему именно в геронтологии? — неуверенно повторяет она, словно смысл вопроса не дошел до ее сознания.

— Я никогда тебя об этом не спрашивала… Марта отводит взгляд от измученного лица Ивоны, выпрямляется.