Зайчики (СИ)

========== Омэмма ==========

Оди с отвращением рассматривал сваленную кучей на кровати одежду, нервно кусал покрытый перламутрово-розовым лаком аккуратный ноготок и раздумывал. Его охочая обычно до разного модного тряпья душа сейчас не желала ничего и предпочла бы не стесняющий телесных порывов наряд нудиста. Но идти на свидание голым… Кхм… Не принято на туристических лайнерах? Оборачиваться и тыкать вслед пальцем точно станут, могут и медицинскую бригаду вызвать, не допоняв.

И тогда свидание непременно накроется. Плюс огласка, поползут слухи, просочатся в прессу… Эх. Придется в очередной раз изнасиловать собственную свободолюбивую натуру и спрятать наготу под тканями. Красивую, между прочим, наготу!

Душераздирающе вздохнув, омега уцепил самую ближнюю тряпочку, оказавшуюся блузкой, сиреневую, шелковую и полупрозрачную, и снова завис. Нет, вещичка для свидания не годилась, слишком откровенная. В такой порнографии можно мужа законного в домашних покоях охмурять, без посторонних, или любовника. Любовника…

Еще один полный тоски вздох разорвал тишину каюты. Если потенциальный любовник — офицер и пилот, а вокруг полно любопытного народа, наряд должен быть строгим, но сексуальным. Подчеркнуть стройность фигуры, длину ног и цвет лица. Например, брючки в облипочку, хоть вот эти, бежевые, и к ним — белая приталенная рубашка. Ворот распахнуть, пусть будут видны ключицы. Или предпочесть черный кожаный костюм? Развратно, но сидит идеально…

Рассеяный взгляд юноши скользнул по циферблату настенных часов — время поджимало, а он до сих пор стоял в чем папа родил. Ну, не считая обхватывающего левое запястье браслета-коммуникатора, десятка камушков-сережечек в ушках, трех изящных, витых золотых колечек на пальцах, пирсингов в пупке, правом соске, языке и еще кое-где. Не надо было утром выпендриваться, пригласил бы альфача прямо сюда, теперь бы не мучился. Ан нет, захотелось шлюпкой управлять поучиться. Ох…

Время, Оди-ка! Время! Раскис, будто не двадцать три года отроду, а полные сорок. Стонотный порошок. Волосы в хвост. Кружевное черное бельишко, джинсы с планеты Земля, голубые, с живописными дизайнерскими дырками на коленках и под ягодицами, алый топик «типа футболочка», на голову красную бандану повязать залихватски, ноги в сапожки-платформы, красные же, вестимо, и вперед, пока альфач другого кого не увез на шлюпочке кататься. Скучающих смазливых оми на лайнере штук двадцать. Уведут из-под носа!

Плюнуть в свое отражение на удачу и…

«…и не сверзиться с каблуков, болван! Походка от бедра! Айэ-елли-и где моя не пропадала!!!»

***

Выскользнув в коридор, Оди столкнулся со спешащим куда-то парнем, тот трусил, с опущенной головой, по направлению палубного спортивного комплекса и едва не сшиб омегу с ног.

— Прос…тите, — вякнул на галахе* с неясным акцентом, шарахаясь прочь.

Оди пренебрежительно фыркнул в его поспешно удаляющуюся спину и немедленно забыл. Человек, скучно и неинтересно. Еще и блондин, и роста небольшого, и сложение хрупкое. Фи-и-и. Тот же омега, в принципе, только сухой и бесплодный. Извращение.

На углу у лифта юношу уже ждали — высокий, широкоплечий брюнет в синей форме пилота держал перед грудью пунцовую, крупную розу в прозрачной, шуршастой упаковке. Истинный подарок — на лайнере, более двух гало-недель* плывущем в открытом космосе, цветы, конечно, имелись, но стоили совершенно бешеных кредитов. Офицер отлично зарабатывает или воспользовался служебным положением, добыв подобное чудо!

Мог бы и не напрягаться, глупый — Оди и без всяких роз намеревался сегодня затащить его в постель. До каюты бы дотерпеть, прямо в шлюпке не отдаться — альфач был невероятно хорош, а распростроняемый им аромат крепкого, свежесваренного, «натурального» кофе одурял и плавил мозги.

Завидев вышагивающего походкой манекенщика на подиуме омегу, мужчина встрепенулся и засиял ему навстречу неподдельным восхищением.

— О-о-о! — воскликнул, обласкивая юношу загоревшимся, жадным взглядом знатока от сапожек до банданы. — Вы прекрасны, омэмма*! — он трепетно потянул ноздрями воздух и добавил, бархатно роняя голос на октаву и протягивая розу: — И так же благоуханны! Куда благоуханнее!

Оди принял цветок с нежной улыбкой, захлопал подчерненными тушью ресницами, изображая смущение, которого не испытывал и мысленно застонал, ругая себя, напялившего к узким джинсам топик, плохими словами, мешая родной язык и галах. Идиот, как теперь дальше-то, на весь лайнер светить выпираюшим в паху откровенным бугром! До ангара с шлюпками два лифта, несколько людных коридоров и пересечь общую комнату отдыха. Хоть разворачивайся и в каюту возвращайся.

Положение спас альфач — приметил чужое возбуждение, ура, не слепой. Галантно предложив нравящемуся, пошатнувшемуся на каблуках оми локоть, он мурлыкнул:

— А давайте мы перед шлюпкой поставим вашу розу в воду, омэмма? Розы чрезвычайно чувствительны. Жаль губить цветок напрасно…