Зайка

Но, прежде чем я успеваю поднести ладони к ушам, слышу визг. Он ввинчивается мне в виски, точно два шурупа:

– ЗАЙКА?!?!?!

* * *

Они бросаются к нашему столу, их блестящие глаза широко раскрыты, лица искажены смесью из беспокойства и облегчения.

– Зайка, слава богу!

– Мы тебя обыскались!

Это Кэролайн. И Кира. В стенах этого места они выглядят так же странно и неуместно, как пасхальные яйца в адском котле. Словно два олененка, заблудившихся в страшной, темной чаще среди клыкастых теней. При виде них мое сердце запинается и падает.

– Я…

– Мы уже собирались звонить в полицию.

– Или в охрану кампуса, или еще куда-нибудь!

– Но потом Элеанор такая: «Не волнуйтесь за Саманту, это же Саманта. Она не такая, как мы, она бывалая». Вот мы и не стали…

Кексик бросает взгляд в окно и машет. Я оборачиваюсь и вижу снаружи Элеанор и Викторию. Они стоят у внедорожника Элеанор и заглядывают в треснувшее окно закусочной.

Слава богу, ты в порядке, беззвучно произносит Элеанор и прижимает ладони к груди. Виктория просто пялится на меня с открытым ртом, как рыба, и молча хлопает ресницами.

– Мы же писали тебе, – говорит Кэролайн.

– По меньшей мере тысячу раз!

Они смотрят на Аву так, словно только в этот момент впервые ее заметили. Разглядывают ее темную одежду, ее вуаль, руки в ажурных митенках, как она сжимает сигарету с таким видом, словно с легкостью могла бы выколоть ею глаз. Причем с радостью. А потом снова смотрят на меня.

– Так что случилось? – спрашивает Кэролайн. – Ты была с нами, а потом просто раз, и… пропала.

– Будто тебя… похитили… или вроде того, – говорит Кира, украдкой поглядывая на Аву, и натянуто, неуверенно улыбается. – Мы не знали.

– Мы очень испугались за тебя, – добавляет Кэролайн.

– Да, очень испугались, – кивает Кира и снова неуверенно смотрит на Аву.

Та в свою очередь не сводит с нее глаз и смотрит так многозначительно и угрожающе, что Кира отворачивается, прижав пальцы к щеке.

– Что же случилось, Зайка? – спрашивает Кэролайн.

– Да, Зайка, что случилось?

Объясни, пожалуйста, как все это понимать.

Я снова ощущаю жгучую сухость в горле.

– Ну, я…

– Ее украл страшный серый волк, – говорит Ава, немного невнятно, из-за торчащей изо рта сигареты. – С супербелыми зубами и когтями-ножами, знаете, как у Фредди Крюгера.

– Что? О боже!

– Саманта! Это правда?

– О да, страшное зрелище, – не унимается Ава и незаметно пинает меня под столом. – Она чуть копыта не откинула. Но, к счастью, это все случилось в переулке. Я успела оттащить ее – буквально в последний момент. Прежде чем он успел изнасиловать ее и убить. А потом еще разок изнасиловать.

Я наблюдаю за тем, как Кэролайн и Кира смотрят на Аву, открыв рты. Ава смотрит на них и молча курит.

– А всё эти котята, – говорит она, указывая сигаретой на мое платье. – Это они его взбесили. Он, понимаете, решил, что это всамделишные котята. Вот и набросился. Пообедать хотел. А когда понял, что это не куча котят, а женщина из плоти и крови, в нем проснулись уже совсем другие желания.

Они вздрагивают и хватаются друг за дружку.

– Вот поэтому нам нельзя ходить в город, – шепотом говорит Кэролайн.

– Ну разве что в торговый центр, – добавляет Кира.

– Вам следует всерьез рассмотреть возможность заниматься шоппингом онлайн, – говорит Ава.

Они смотрят на нее с таким видом, словно углядели болячку на своей безупречной коже. Но я замечаю в их взгляде кое-что еще. Так смотрят на блестящее в траве ожерелье, которое может оказаться смертоносной гадюкой. А может, и просто ожерельем.

– Мне кажется, я видела тебя раньше, – говорит Кэролайн, слегка сузив глаза и мечтательно склонив голову набок.

– Вот как?

– На Demitasse в начале семестра. Мы видели ее. Верно?

– Да, – говорит Кира. – Видели.

Теперь уже они обе смотрят на нее, мечтательно склонив головы набок. Ожерелье? Или змея? Или змеерелье?

Ава же смотрит на них, как тогда на цыганку в парижском метро. Готовая в любую секунду снять сережки и выпрямиться во весь рост.

– Ты пришла с Самантой! Ты ее подруга!

– Саманта! Почему ты нас не знакомила?

– Потому что я кусаюсь, – говорит Ава, выскальзывая из-за стола. – Так что, можно сказать, с ее стороны это акт нереального милосердия.

Когда она встает, зайки кажутся рядом с ней карлицами.

– Ты куда? – слышу я свой голос.

Она снимает очки-сердечки и небрежно бросает на стол. Смотрит – сначала на заек, потом на меня.

– На воздух, – говорит она. – Просто подышать хочу.