Зайка

– М-м, ну ладно. Слушай, Сэм, а можно мне как-нибудь еще что-то твое почитать? Я, типа, ну, тащусь от твоих рассказов. Реально тащусь. У меня после того раза прямо ломка по твоим текстам, понимаешь?

– Эм-м… Да, наверное. Конечно, без проблем.

– Круто. Так может, как-нибудь встретимся, и…

В конце коридора у Ионы за спиной раздается звоночек приехавшего на этаж лифта, и у меня внутри все сжимается. Потому что я знаю, кто приехал, еще до того, как откроются двери. До того, как в коридор шагнет его высокая лощеная фигура, до того, как я услышу знакомое насвистывание. До того, как увижу его гриву – само воплощение Хаоса, тщательно культивируемого и уложенного глиной. Его руки, покрытые татуировками – воронами, которые словно следят за каждым твоим шагом. Лев. Идет прямо к нам в футболке с психоделическим и непонятным логотипом какой-то рок-группы. Одной из тех, которые мы обсуждали, когда общались. Он идет, овеянный ароматом зеленого чая, который обычно заваривает в своем кабинете и церемониально разливает по голым глиняным чашечкам без ручек. «Как пишется, Саманта?» наверняка спросит он меня своим глубоким голосом с шотландским акцентом.

Я вижу, как его львиное лицо слегка вытягивается при виде студентов в коридоре. Нужно проявить участие и дружелюбие. Спросить их, как прошло лето. Как им пишется. Все ли в порядке, получили ли они стипендию? И потом, я же тоже студентка, а значит, спросить нужно и меня. Это все усложняет. Однако он улыбается. Ну конечно же, улыбается. Это ведь его работа.

– Доброе утро, Иона. Саманта, – его голос едва слышно проваливается, когда он произносит мое имя, но он явно старается, чтобы прозвучало ровно и спокойно.

И отпускает нам крошечный кивок гривастой головой.

Я наблюдаю за тем, как он роется в своем почтовом ящике, битком набитом книгами и письмами. Тихо напевает себе под нос. Неспешно просматривает почту.

– Саманта, с тобой все в порядке? – спрашивает Иона.

Мне бы просто подойти к нему, как я воображала, наверное, тысячу раз, хлопнуть его по плечу и спросить: «Слушай, мы можем поговорить?» Возможно, его удивит мой вопрос. Быть может, даже застигнет врасплох. «Поговорить?» спросит он, бегая взглядом в поисках спасения. Словно я предлагаю нечто опасное, пугающее, даже незаконное. «Боюсь, я сейчас занят, Саманта. Но, может, заглянешь ко мне в рабочее время?» Ну или он может прикинуться дурачком. Обратит ко мне прохладно-безразличное, непроницаемое лицо и ответит: «Да, конечно, Саманта. В чем дело?» И еще посмотрит выжидающе, мол, пожалуйста, прошу. Говори.

– Саманта?

Ну и что потом? Мне придется перейти прямо к делу и сказать: «Я не совсем понимаю, что между нами произошло, но я так больше не могу, все становится слишком странным, давай уже с этим разберемся?» Больше всего я боюсь, что в этот момент он посмотрит на меня как на ненормальную. Странным? Произошло? Между нами? «Прости, Саманта, но я не понимаю, о чем ты». При этом он не встревожится ни на йоту.

Но сейчас, когда я вижу его прямо перед собой и смотрю, как он проверяет почту, напевая себе под нос и задумчиво улыбаясь, цепенею и даже пошевелиться не могу – не знаю почему, но понимаю, что теперь мне действительно лучше уйти.

– Саманта, подожди, – окликает меня Иона.

– Я правда опаздываю, мне пора на занятия.

Лев поднимает взгляд от своей почты. Уж ему-то хорошо известно, что мне некуда опаздывать. Что в это время нет никаких занятий. И что я бегу от него, поджав хвост, как перепуганная… еще раз, на кого там охотятся львы?

– М-м, ну ладно. Удачи на занятиях, Саманта, – Иона машет мне вслед.

Машет и машет, невольно напоминая о том, как вчера это делала я.

3