Зайка

Я закрываю глаза и представляю себе Аву, бредущую под снегом в потертых туфлях. Как мы танцуем у нее на крыше. С кем мы танцевали? Ни с кем. Просто друг с другом. Больше рядом никого не было. Я вспоминаю свои одинокие ночи. И вдруг понимаю, что, какая бы боль и какие бы истинные желания не таились под моей рыхлой и бесхребетной потребностью угождать, это не то, чем я хочу поделиться с ними.

Кролик смотрит на меня. Прядает ушами. А затем неожиданно поднимает голову. Взглядывает прямо на меня своими красными кроличьими глазами и уходит из круга.

Точнее, выпрыгивает.

* * *

Не расстраивайся, говорят мне они, мы же видим, что тырасстроилась.

– Так бывает. В смысле раньше не случалось, конечно… – говорит Кексик и косится на Жуткую Куклу.

– Но может случиться, – приходит ей на выручку Жуткая Кукла. – В смысле, наверное, может.

– Ну только что случилось же, – говорит Виньетка, глядя на меня так, словно хочет отдубасить взглядом.

А затем они все смотрят на Герцогиню. Та не говорит ничего, хотя ее молчание красноречивее любых слов. Она потягивает фиолетовый коктейль, который смешал для нее ее Любимый Борхес Юлиус Болано VII. Он кладет туда много личи, как она любит.

– О чем ты думала, Саманта?

– Ни о чем, – вру я. – Просто пыталась представить, чего хочу, как вы и советовали.

Они смотрят на меня. Лгунья.

– А ты визуализировала? Концентрировалась? Как мы советовали?

– Да. То есть я пыталась, – я опускаю взгляд на идеально отполированный и блестящий пол из темного вишневого дерева.

Виньетка встает.

– Я домой, – говорит она. – Увидимся завтра на занятиях.

Мы провожаем ее взглядом. Слушаем, как подошвы ее армейских ботинок стучат по полу в коридоре. А затем звук неожиданно затихает.

– О боже, девочки! – кричит она от входной двери. – Сюда, быстрее!

Там, на мерцающем в свете луны снегу видны следы животного. Первые видно прямо в центре сверкающей снежной полянки под окном, оттуда животное двинулось к тонкому деревцу, обошло его по кругу, двинулось на тропинку, пересекло улицу и направилось на автобусную остановку. У кроликов лапы не такие большие, думаю я, следуя за Виньеткой к остановке. Внутри кто-то стоит. Темная сгорбленная фигура. Мужская фигура.

Мужская.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди.

20

Он стоит в дальнем углу автобусной остановки, привалившись к разбитой стеклянной стенке. Курит. Слушает музыку в наушниках. Взгляд он не поднимает, даже когда на остановку забегают пять девушек в легкой одежде и застывают как вкопанные, молча пялясь на него. Ничего себе!

– Ну же, Саманта? – шепчет мне на ухо Жуткая Кукла и дергает за рукав.

Луна в этот момент прячется за облака, и я совсем не могу разглядеть его лицо. Лишь острый волчий профиль. Волосы у него темные и растрепанные. На нем поношенное черное пальто. В этот момент он неожиданно начинает качать головой в такт музыке в своих наушниках. Честно говоря, он похож на обычного парня, который просто ждет автобус.

– Автобусный нищеброд, – шепчет Кексик, пристально глядя на него.

– Сексуальный автобусный нищеброд, – поправляет ее Виньетка. – Молодец, Саманта, пять с плюсом.

– Да ты только посмотри, во что он одет. Он же сатанист.

– Или студент с художественного факультета? А может, просто бездомный, – шепчет Жуткая Кукла тем же гоосом, которым обычно говорит во время групповых обнимашек.

– Он не постучал во входную дверь, – тихо говорит Кексик. – Они должны стучать.

– Может, кролик Саманты был другим, – говорит Жуткая Кукла. – Может, он больше… не знаю… говнюк, чем все остальные? Или вроде того?

Они все оглядываются на меня в поисках какого-нибудь подтверждения. Это он или нет? Давай, объясни уже как-нибудь все это, пожалуйста. Я смотрю на него еще раз. Он совершенно не обращает на нас внимание, ну или по крайней мере делает вид, что не обращает. Высокой широкой фигурой он напоминает крепкое дерево из заповедника Мьюир Вудс. Скулы такие острые, что, кажется, дотронься – и порежешь палец. Его взлохмаченные волосы навевают мысли о чем-то панковском и смутно опасном. А еще он как будто слабо улыбается каким-то своим мыслям. Или мне кажется? Да, улыбается так, словно песня в наушниках нашептывает ему какой-то секрет. И тут он вдруг начинает без слов подпевать густым низким голосом.

– Не знаю, – шепчу я.

– Ты должна ему что-нибудь сказать. Просто на всякий случай.

Даже в полной темноте он похож на человека, который может всем нам пооткручивать головы просто на раз-два. Посыл «идите на хрен» расходится от него ощутимыми горячими волнами.

– Что сказать? – шиплю я.

– Я откуда знаю? Это твой кролик! Наверное.

– Девочки, уймитесь уже, черт бы вас побрал, он все равно вас не слышит, – говорит Виньетка нормальным голосом. – Вот, смотрите. ЭЙ, ТЫ ПАРЕНЬ ИЛИ КРОЛИК?

– Ш-ш-ш!

– Тихо ты!

– Прошу прощения? – парень приспускает наушники на шею.