Заиндевевший

Все чаще он задумывался, как Лея станет жить дальше? Лейла сказала, что помочь ей никто не в силах. Асмунд все же надеялся, что это сможет сделать Хана. Им бы только поскорее добраться до лагеря… Именно поэтому он шел лесом. Понимал, что в любой момент его могут схватить. А что станет с ней? Отправят в дом муженька? Не станет ли это верной погибелью для нее? Он даже себе не отдавал отчета, почему думает именно так. Но интуиция подсказывала, что дом Кнуда — не самое лучшее место, где должна оказаться Лея.

По его подсчетам идти им еще предстояло не меньше недели. И нужно во что бы то ни стало поддерживать в ней силы, если не желание жить. Если бы не ее равнодушие, которое пугало Асмунда все сильнее.

— Сейчас согрею воды, чтобы ты вымылась, а потом мы поговорим.

Он взял большой казан, чтобы набрать в него снегу. Но голос Леи остановил его на пороге хижины:

— О чем поговорим?

— О тебе, Лея. О тебе… — тише добавил Асмунд, до боли в пальцах сжимая ручку котла и выходя из хижины.

О том, как дальше будет жить сам, когда вернет Лею домой, Асмунд старался не думать. И надо было этой мысли возникнуть в его голове именно сейчас. Не только Лея изменилась за последнее время. Что-то творилось с ним самим. Впервые в жизни ему хотелось о ком-нибудь заботиться. Это чувство осталось где-то в глубоком детстве, вместе с воспоминаниями о матери. Он их похоронил в себе, чтобы избежать боли. Женщин вообще старался не подпускать к себе, разве что ради удовлетворения своих потребностей. Но после той ночи, которую он провел с Леей, все изменилось. Каждый раз, когда смотрел на нее, вспоминал, как обнимал это хрупкое тело. Еле сдерживал себя, чтобы не прикасаться к ней больше, хоть и хотел этого больше всего на свете. Чувствовать тепло ее тела рядом, улавливать только ее запах было выше его сил. Как и видеть ее холодность. Еще и поэтому Асмунд хотел как можно скорее добраться до дома. Быть может, возвратив ее мужу, он сможет забыть, не думать о ней.

Когда Асмунд вернулся с полным котелком утрамбованного снега, Лея как сидела, прислонившись к стене, так и не сменила позы. Душу снова ковырнул страх, что ей становится хуже.

Вода быстро согрелась над пламенем очага. Асмунд приготовил все для купания, а сам вышел из домика. Смотреть, как Лея раздевается и обмывается, было выше его сил. Каждый раз он боялся не совладать с собой и наброситься на нее, как тот голодный зверь. Лучше заняться разделыванием зайца, что удалось поймать сегодня днем. Из него и из тех кореньев и грибов, что хранились в хижине, он приготовит ужин. А остатки мяса зажарит, и возьмет с собой завтра. Добывать пропитание становилось все тяжелее. Ни времени, ни короткого светового дня не хватало, чтобы выследить добычу. С зайцем им повезло, кто-то почти поймал его до них. Тот ковылял на перебитой лапе и все равно уже был не жилец.

Асмунд вернулся, когда Лея уже полностью оделась и заплетала косу. Ему нравилось смотреть, как она расчесывает свои волосы, и в такие моменты хотелось подойти к ней, зарыться в соломенные пряди пальцами, прижаться губами к ее макушке… Снова это наваждение, которое изводит его вот уже столько дней. Скорее бы все закончилось!

На приготовление ужина не ушло много времени. Асмунд нередко готовил себе сам, когда находился в походных условиях. В лагере, конечно, это делали женщины, но там он бывал не так часто.

— А теперь ты мне расскажешь?.. — спросила Лея, присев за стол и получив свою порцию похлебки.

— Не раньше, чем опустеет миска, — пробормотал Асмунд, принимаясь за свою порцию.

— Нет аппетита, — скривилась Лея и попыталась отодвинуть от себя миску.

Но сделать этого ей Асмунд не позволил. Он сжал ее руку и жестко проговорил:

— Ты не ела целый день. А сейчас сделаешь это через не хочу. Поняла? Иначе, силы тебя оставят…

— А для чего мне они? — подняла она на него невидящий взгляд. — Оставь меня тут. Зачем ты вообще со мной возишься?

— Потому что виноват перед тобой…

Вот и настало время рассказать ей правду о себе. Асмунд понимал, что это окончательно оттолкнет от него Лею, но она должна знать все.

— Я не друг тебе, как ты могла подумать, — начал он. — Я — твой самый злейший враг.

Все время, пока он говорил, Лея сидела молча. Асмунд пытался уловить хоть проблеск эмоций на ее лице, но тщетно. Ее равнодушие пугало сильнее обычного.

— И теперь ты хочешь вернуть меня в семью, что замучила твою мать? — ровный голос Леи заставил вздрогнуть Асмунда.

Он решил не скрывать от нее и то, кем сам является. Даже если в ней теплится аристократический снобизм, и она начнет презирать его за низшее положение в обществе, плевать. Говорить правду на половину он не хотел.

— Твое место рядом с мужем. Я ошибался, когда думал иначе.

— И ты больше не хочешь отомстить за мать?