Зайтан-Бродяга. Тихий город

— Нет. Помню. — Бывал я у неё в гостях, один раз, больше не звала. Женщина она видная и умелая, не каждого к себе подпустит.

Отрыл я как-то на руинах большую вазу из толстого резного стекла. В конторе на неё и смотреть не захотели. Огорчился, расстроился, вещица-то тяжёлая и громоздкая. Пустой я тогда в Бочку пришёл, с одной только вазой. Хотел было уйти обратно в Тихий, но в дверях конторы повстречал Шваньку. Розовощёкой ваза понравилась, в два десятка патронов её оценила, ещё и приласкала, а это она умеет. Тогда, Шванька радовалась, улыбалась, шутила. А сейчас стоит сама не своя.

— Ступай, чего ждёшь? — Прохрипела Шванька. — Хватит таращится.

— Я и не таращусь. — Бросил через плечо и открыл дверь.

Дым столбом, дурной запах немытых тел в нос шибает. У стены и за кроватью ящиков гора чуть ли не до самого потолка. Плоские, длинные, сбиты из выкрашенных в зелёный цвет, хорошо подогнанных досок. Не доводилось мне встречать такие ящики.

Сразу за дверью, знакомый мне низкорослый крепыш. Тот недомерок что Гуньке нагрубил. Сидит у двери на табурете, глядит на меня искоса с дурной ухмылкой. Долговязый тоже здесь, лежит в ботинках на кровати, спит, а может просто глаза закрыл, отдыхает. А вот третьего, что с ними приходил невидать. Да и не разглядел я его лица. А вот зелёную куртку с капюшоном успел рассмотреть. И ботинки, высокие, песочного цвета с толстыми шнурками хорошо запомнил. Славные ботинки, добротные. За столом двое. Глядят из-под бровей, жуют вяленое мясо, запивают кислой.

— Проходи Зайтан. — Заговорил бородатый и приложился к кувшину. Лица за ручищей и кувшином не видно, но я его сразу признал. Тот самый, что повстречался мне на лестнице, Лекарь.

— Моё почтение, всей честной компании. — Поздоровался, но мне не ответили. Низкорослый вскочил с табурета как ошпаренный и давай меня точно девку ощупывать. Ловко у него это получается, отыскал нож (я его под штанину в ботинок припрятал).

— Не порядок. — Выдохнул низкорослый прошёл к столу, положил нож на дальний край. Взял кусок мяса сунул в рот и вернулся к двери. — Где взял? — Полным ртом спросил крепыш. — Откуда заточка?

— Не скобли. — Рявкнул на него Лекарь и пригладил бороду. — Зайтан, не стой пнём. Присядь, выпей. — Кувшин расплёскивая кислую пополз в мою сторону. — Угощайся, чем Бог послал.

— Спасибо. — От вида кислой меня замутило. Подкатил к горлу гадкий ком.

— Спасибо на хлеб не намажешь. — Глядя с прищуром, заговорил второй. Морда у него хоть орехи коли. Широкий лоб, большие скулы, губы узкие. Нос огромный крючком, глаза навыкате. Двух недельная щетина, а вот голова гладко выбрита. Странно это, голову обрил, а морду поленился?

— Ага. Не намажешь. — Брякнул от двери низкорослый. — Много вас, охочих на халяву.

— Пасть закрой. — Резко и зло оборвал Лекарь. — Доходягу забери и проваливай.

— Ветеринар. Ты чего? — Крепыш резко поменялся в лице. Пропала ухмылка. — Что я такого сказал?

— Доходягу за шкварник и на выход. — Без прежнего гнева, спокойно, с расстановкой повторил Лекарь.

— Ломает его. — Пояснил крепыш. — Загибается, дал бы ты ему дозу. Подохнет.

— Свою отдай. — Предложил Лекарь, разминает пальцами сигарету. — Проваливай, не зли меня.

— Понял. — Крепыш вскочил, метнулся к кровати и принялся расталкивать Доходягу. Тот не желает вставать, вертит головой, хлопает глазами и что-то бормочет.

— С ними ступай. — Лекарь толкнул локтем мордастого. — Скажи Шваньке пусть девок пришлёт. Тряпки в зубы и что бы всё блестело. Устроили здесь свинарник.

— Как скажешь. — Мордастый не перечит, поднялся, хлебнул кислой. Взгляд тяжёлый, злой, глядит в мою сторону лысину поглаживает.

— Пацанов собери. — Прорычал Лекарь. — Отыщи всех и отправь за ворота. Пусть делом займутся. Ту падаль что за воротами валятся, прибрать нужно. Воняет.

— Угу. — Себе под нос пробурчал мордастый и рявкнул на крепыша. — Крюк, чего стоишь?! Кого ждёшь?! Тащи окалеванца, волоки на двор. Жрут всё что не попадя, потом чахнут. Щас я вам. — Дверь затворилась, но из коридора ещё долго слышалась громкая брань мордастого.

— А давай-ка мы выпьем? — Предложил Лекарь, когда в коридоре всё стихло. Доверху наполненный кувшин стукнул донышком о чёрные доски стола. — Славная у Вас брага. — Похвалил новый приятель и приложился к кувшину.

— Извини! — От запаха кислой мой желудок взбунтовался. — Не могу. Вчера перебрал, до утра хороводили.

— Бывает. — Лекарь не настаивает. Похоже, моё признание его развеселило, позабавило. Улыбнулся он широко и понюхал кислую. — Ягодами пахнет, дрожжами совсем не воняет.

— Чем?

— Да так. Ничем. — Лекарь хлебнул, вытер ладонью бороду и, глядя мне в глаза, спросил. — Куришь? — Чуть примятая пачка легла на стол, такая же синяя как у Михалыча. Я, отказался, завертел головой. — Молодец. — Похвалил бородатый. — Правильно делаешь. Гадость редкая. Я как-то пытался бросить. Не смог. — Новый знакомый прикурил от спички и выдохнул в сторону от меня облако табачного дыма. Посмотрел на сигарету и посетовал. — Силы воли, не хватает. Неделю продержался и взялся за старое.