«Зайцем» на Парнас

«Часы приняла, — подумал Юрий, пропустив все другие доводы. — Будто продалась». Он тоже на день рождения подарил Антонине дорогие серьги. Значит, и он ее купил? Вообще Антонина рассуждает так, словно когда парень с девушкой «гуляют», то становятся собственностью друг друга. Может, и на него, Юрия, она смотрит как на собственность?

— Сердцу не прикажешь, — повторил он, не зная, что больше сказать.

Каждый считал, что он прав и убедил другого. Антонина прежним веселым тоном предложила завтра, в воскресенье, собраться у подруги Зины Путиной: купить в складчину вина, сделать пирог и повеселиться. Пирог она берет на себя. Заранее уверенная в согласии Юрия, Антонина еще вчера с вечера отнесла к Зине проигрыватель и пластинки.

— Соберемся пораньше, — она подарила Юрию долгую, обещающую улыбку. — Чтобы не очень засиживаться, а то в понедельник на работу.

— Я не могу, — не сразу сказал он и потупился.

— Не можешь? — переспросила Антонина и на минуту приостановилась: так удивил ее ответ Юрия. Она, видимо, не могла и предположить, чтобы он отказался от вечеринки, вообще от чего-нибудь устроенного ею.

— Понимаешь, — запинаясь, проговорил Юрий. — У меня дела. Занят я как раз. Не могу.

Врать он не умел и сразу понял: Антонина своим безошибочным чутьем заподозрила, что здесь замешана какая-то девчонка.

— Как хочешь, — ревниво вспыхнув, сказала Антонина, и подбородок ее высокомерно вскинулся. — Не напрашиваюсь. Вообще что-то ты в последнее время стал наперекор держаться… и без конца занятый. Мне Валерий рассказывал: когда я с матерью на похороны в деревню под Елец ездила, ты тут девушку одну спасал. Прямо будто… скорая помощь стал. Что ж, обойдемся. Кавалеров у меня — только помани.

Когда дошли до переулка, Антонина не пригласила Юрия обедать. Может, думала, что сам догадается ее проводить? Или хотела наказать? Юрий простился, вяло побрел домой.

Первый раз он вышел у Антонины из подчинения. За целый год. Познакомились они, когда Юрий вернулся с флота. Ему исполнилось двадцать три года, он чувствовал себя необычайно здоровым, не знал, куда девать силу, свободное время. Все парни его возраста гуляли с девушками — стал гулять и он. И отец и мачеха торопили его с женитьбой: боялись, что избалуется. Вот тут на катере (рабочие их завода ездили в лес на пикник) и подвернулась ему Антонина Полькина. Ухаживал он неумело, но она «раздружилась» с Валерием Чавинцевым. Они стали ходить в кино, в клуб, и Юрий решил, что подошло время заводить свою семью.

И зачем он вдруг связался с музеем? Зря. Теперь тащись с другой девушкой в неинтересное место. Вдобавок Антонине надо врать. Этого он ой как не любил.

V

К зданию Вербовского городского собора, где помещался музей, Юрий на другой день подходил с чувством недовольства. Ксения Ефремова уже успела взять билет, раздеться. В простеньком коричневом платьице она была похожа на десятиклассницу: белый, чистый отложной воротничок подчеркивал нежность ее тонкой шеи, хрупкость плеч, небольшую, по-девичьи скромную грудь. Белокурые волосы, собранные на затылке в пучок, перехватывала синяя лента, и то ли от синей ленты, то ли от яркого синего неба, бившего в стрельчатые окна, серые глаза ее тоже казались синими, и взгляд их был мягкий, лучистый, приветливый. Юрий сразу почувствовал себя с ней как-то удивительно просто, по-товарищески.

— Вы аккуратистка, — сказал он ей, улыбаясь, уже довольный, что пришел, да еще вовремя.

— Люди бывают неаккуратными, лишь когда делают то, что не любят. А я люблю музей, театры, концерты, книги… Идемте. Вот сюда, в отдел фауны. Вы хорошо знаете птиц своего края?

И она стала рассказывать о повадках поползней, зябликов, о том, какие сойки хищницы и воровки.

Оказывается, дома, на Дону, в станице Богаевской, они с матерью ежегодно устраивали в своем садике кормушки для птиц: их «столовые» в большие морозы спасали жизнь многим пернатым.

В музее стояла важная, торжественная тишина. От витрины к витрине тихо переходили немногочисленные посетители, шепотом переговаривались. Чучело насупленного филина со злыми янтарными глазами, огромный лось, укрепленный на фоне искусно сделанного леса, блестящие обломки минералов, ржавые наконечники старинных копий за чисто протертыми стеклами — все здесь располагало к неторопливости, вниманию, раздумью.

Остановились у макета, изображавшего областную грязелечебницу с табличкой, сообщавшей, сколько здесь ежегодно бывает по курсовкам рабочих, колхозников.

— Эти «воды» основал Петр Первый, — оживленно пояснила Ксения. — В прошлом веке сюда, конечно, приезжали помещики. И не столько лечиться, как просто на модный курорт. Привозили по сорок — шестьдесят крепостных слуг, огромные собачьи своры, домашние оркестры и… возы с тюками игральных карт. Да, да, карт. Вместо лечебных процедур, ванн здесь целые ночи метали «талии», проигрывали имения, а наутро использованными колодами топили печи.