«Зайцем» на Парнас

Юрий с жадностью ловил каждое слово девушки. С Антониной он разговаривал только о будущей совместной жизни, о том, кто из общих знакомых с кем «гуляет», кто как одет, а то они могли и просто молчать, грызя семечки.

Осмотр всех залов занял часа четыре. Мартовское солнце еще стояло над голыми липами, когда они вышли из музея. Длинные ледяные бороды, свисавшие с крыши, дробились, сияли в лучах солнца, торопливо сочили капель. Отсюда, с горы старого города, за парком, отчетливо, словно на открытке, виднелся величавый чугунный мост с ползущим трамваем, широкая река, скованная грязным зеленоватым льдом, а за рекой их заводской Нововербовский поселок в сосновом лесу, высокие трубы, доменные печи, пронизанные слепящим светом султаны дыма.

По длиннейшей каменной лестнице с чугунными фонарями и круглыми цементными вазами, сейчас заваленными подтаявшим снегом, молодые люди спустились вниз. К автобусу решили идти через парк — старинный, с двухсотлетними вербами, липами. Земля обнажилась, всюду из-под снега открывалась мокрая, коричневая прошлогодняя листва, отсвечивали ледяные лужи, сверху заполненные водой, и это придавало парку запущенный лесной вид. Лишь летний ресторанчик с накрест забитой дверью, биллиардная, тир напоминали о том, что летом здесь вновь откроется зрелищный сезон.

Из разговоров с девушкой Юрий узнал, что мать ее учительница. До работы в Нововербовске Ксения тоже собиралась поступать в педагогический институт.

— А теперь передумала, — смеясь, сказала она. — Полюбился мне завод. Не хочу идти по маминому пути. Осенью подам в Воронежский технологический институт. Пусть с меня в нашем роду начнутся металлурги… Вы, Юра, местный?

Он пожал тяжелыми плечами.

— Вроде бы. Знаете Студеновское рудоуправление? Сразу за Вербовском. Шахты там небольшие, на полтораста — двести рабочих. На одной из них добывает железо мой отец. Мать померла, отец привел в дом разведенку из барака, я и подался в город. Нынче вся молодежь в город планирует.

Ксения согласно кивнула.

— Сколько вы, Юра, кончили классов?

— Семь. Перед флотом.

— Семь? Всего? Почему не учитесь дальше?

— Не всем же быть инженерами, — усмехнулся он. — Кто-то должен стоять и у станка.

— А разве образование получают лишь для должности? Вот уж не ожидала от вас. Просто жить будет интересней. Сейчас век атома, кибернетики.

Юрий лишь краснел и улыбался. Он не мог обидеться на свою новую знакомую, готов был все от нее снести. Хрупкость Ксении, смелость ее суждений, правдивость вызывали у Юрия желание защитить девушку от грубых толчков жизни. Ведь обидели ж ее хулиганы!

— Что вы сейчас читаете? — спросила Ксения.

Юрий замялся. Вот удивительная девчонка, все ей надо знать.

— Как-то дал сосед по койке. «Сын рыбака» называется. Время нету.

— Ничего не читаете? — удивилась Ксения и глянула так, будто не поверила.

— Мне один из нашего цеха сказал, что книжки теперь не то. В кино покажут куда интересней. По телевизору.

— Кино? Телевизор? — Ксения недобро засмеялась.

Они вышли из парка к трамвайному кругу. Юрий решил, что разговор о книгах кончился, когда она вдруг заговорила насмешливо, будто с кем споря:

— Это обывательский взгляд. Так рассуждают ленивые, нелюбознательные люди. Без книги и теперь невозможна культура. Ни один фильм, ни одна телепередача не могут охватить жизнь так полно, как книга, — со всеми отступлениями в прошлое, с раздумьями, психологическими поворотами. Э, да что там! Видали «Казаки»?

— Ходил.

— Вот там попытались передать повесть. И что получилось? Дрянь. У Толстого в тысячу раз лучше. А потом — ведь книга всегда с тобой: на полке, в кармане. Урвал часок — и читай.

— Да я что ж? Я не противник… — Юрий пробормотал еще что-то несуразное.

Трамвай повез их по громадному мосту из старого Вербовска в заводской поселок. У пустой заколоченной водной станции «Охотник» на деревянных мостках, днищем кверху, рядами лежали лодки, дожидаясь весны. Закованная в лед река еще по-зимнему дремала. Ближе к этому берегу ее густо усыпали рыбаки, колдовавшие над лунками. Синее солнечное небо отражалось в многочисленных лужах, и краснотал на островке у моста заметно налился соком.

Когда трамвай остановился на площади у сквера, против громадного клуба с фонтаном, Юрий предложил сойти и перекусить в кафе.

— Спасибо. Я домой.

В ее отказе ему почудился холодок. Этого Юрий понять не мог и смутился. Неужели в его предложении есть что-то обидное? Антонина в первый день знакомства согласилась пойти в ресторан. Он заподозрил, что у Ксении нет лишних денег. Воротник на ее зеленом пальто был дешевый, цигейковый. Он уже знал, что Ксения помогает старшей многодетной сестре, брошенной мужем.

У одноэтажного здания больницы Ксения кивнула на тихую, утонувшую в соснах улочку, застроенную одноэтажными домиками.

— Мне туда. Хотите посмотреть, как я живу? Угощу обедом.