«Зайцем» на Парнас

Меня вдруг охватили сомнения. Чего приперся? К  т а к о м у  человеку! Кто я? Автор «слабого» рассказа, который отказались печатать. Может, смыться, пока не поздно?

Обитая клеенкой дверь распахнулась, вышел Свирский: я помнил его портреты. Известный писатель оказался обыкновенным человеком, а ростом ничуть не выше меня, только гораздо плотнее. Волосы у него были пышные, седые, а усы черные, точно начищенные ваксой, и такие же черные, очень живые глаза. Темно-синий шевиотовый костюм свободно облегал его коренастую фигуру, полотняная вышитая сорочка сияла белизной.

— Вы ко мне?

Какую-то минуту я смотрел на него, как на памятник, потеряв дар речи.

— Пишущий, наверно?

Слова его будто толкнули меня в бок. Что же это я в самом деле? Ведь Свирский подумает, что перед ним истукан.

— Я читал вашего «Рыжика», — торопливо заговорил я, покраснев от своей оплошности, забыв поздороваться. Я опасался, что Свирский не станет меня слушать, уйдет, и старался не сбиться с заученной речи. — Я жил в детдоме возле Ростова-на-Дону, где вы написали свою первую книгу про воровские трущобы… помните? В Новочеркасске жил. Я вам принес свое сочинение про беспризорников, если можно, прочитайте.

Откажет? Не возьмет? Ну что ему просьба бродяги парня в проеденном пылью пиджачке, надетом прямо на майку? Небось давно забыл, как сам ночевал по базарным рундукам, за гроши нанимался на поденку. Вон каким барином выглядит! Маститый писатель! И, не зная, чем бы убедить Свирского, я добавил:

— Скажете потом, стоит мне писать или нет.

В душе я нисколько не сомневался, что писать мне безусловно «стоит», но боялся показаться хвастливым. Надо было произвести благоприятное впечатление — это главное. Свирский подумает: «Вот какой скромный молодой человек» — и порекомендует рукопись в журнал. Он пристально посмотрел на меня: у него был испытующий взгляд человека, привыкшего быстро, с ходу давать оценку встречным.

— Скажите, а почему вы решили писать рассказы?

— Тянет… да и все.

— В таком случае, что бы я вам ни посоветовал, вы все равно не бросите писать.

Этой фразы я совершенно не предвидел и поэтому не заготовил на нее заранее ответа. Спина и руки у меня вспотели, я стоял и молчал. Свирский взял мою рукопись, бегло перелистал.

— Ладно, оставьте.

— Когда можно за ответом? — обрадованно спросил я, готовый ждать хоть месяц.

— Да зайдите… послезавтра во второй половине дня.

Я ушам своим не поверил. Свирский даже подал мне на прощанье руку — небольшую, широкую и сильную.

На улицу я вышел радостно взволнованный, размахивая газетным свертком с полотенцем и книгой. Вот он каков, автор прославленного «Рыжика»! Год назад я лишь мечтал о таком знакомстве, а нынче сам с ним разговаривал и даже пожал руку! Что-то Свирский скажет мне в следующую встречу? А вдруг назовет графоманом? Неужели тогда бросать литературу?

В назначенный день я вновь явился на Тверской бульвар, нажал кнопку звонка. Молоденькая домработница на этот раз приветливо улыбнулась мне и пригласила в квартиру. Свирский, выбритый, одетый в дорогую шерстяную пижаму, встретил меня в гостиной — небольшой комнате с резным дубовым буфетом, мягкой старинной мебелью и круглым столом, застеленным кремовой полотняной скатертью. Он усадил меня на диван, придвинул хрустальную вазу с яблоками:

— Угощайтесь.

Последние дни я питался больше «вприглядку», стоя у витрин гастрономических магазинов. Крупные, румяные яблоки выглядели очень аппетитно, рот мне забило слюной, но я постеснялся взять хоть одно и съесть. Вдруг Свирский подумает: «Вот голодный. Не свистнет ли он у меня какую вещь?» Чтобы подчеркнуть свою честность, я сунул руки в карманы.

Свирский похвалил мой рассказ, указал на погрешности.

— Талант у вас чувствуется. Конечно, опыта мало… но опыт придет с годами.

Это была одна из самых счастливых минут в моей жизни. Я рассказал, что редакция журнала «Красная новь» вернула мне рукопись.

— Если решили вступить в литературу, — усмехнулся Свирский, — приготовьтесь к всевозможным пинкам. Бока у вас крепкие? Это хорошо. Сейчас у нас все планируется: стройка заводов, крестьянские артели… и литературу решили. Борьба с беспризорностью одна из славнейших страниц у советской власти: сотни тысяч ребят вырвали из лап улицы. Почему бы об этом не писать? Ан видите, как смотрят в редакциях? Там любят модные темы. Поэтому, Авдеев, не раз вам еще будут отказывать в печатании. Главное, не падать духом, работать, пробиваться вперед. Нас, писателей, называют обитателями горы Парнаса. Но ведь на эту гору надо взобраться! А там скалы, кручи, обрывы, оползни. Надо в себе выработать хватку литературного альпиниста. Лавры никому легко не даются.

Старый писатель задумчиво прошелся по гостиной, глядя в окно на чистый асфальтированный двор, на липы садика за чугунной решеткой.